Из деревни...
Шрифт:
V
Уже скоро год, как Акулина устроилась на новом месте. «Прямо в рай попала», — говорила она всегда.
За старую барыню, Анну Петровну, за своих ненаглядных барышень Акуля готова, как говорится, жизнь отдать. То, что она чувствовала к своим господам, трудно описать. Она не спала ночей, когда они хворали, берегла их каждую вещь, дрожала над их копейкой, больше чем над своей, готова была идти, Бог знает, как далеко, лишь бы купить все получше и подешевле, и представить не могла, что когда-нибудь расстанется с ними.
Тихо и спокойно жилось в маленькой квартире на Знаменской. Старушка Анна Петровна имела очень порядочную пенсию и растила двух внучек-сироток, отец и мать которых померли в холеру. Бабушка любила всех, всем прощала недостатки, никого не осуждала, с открытой душой готова была помочь, говорила всегда ласково и кротко. И девочки подрастали добрыми и отзывчивыми.
Валя была еще мала и глупа, но Леночка все понимала. Она помнила, как умерли ее дорогие папа и мама, и в ее характере навсегда сохранился оттенок трогательной грусти.
— Бабулинька, милая, — часто говорила она, какое счастье, что у нас есть ты, такая хорошая, такая добрая!..
— Хотелось бы вас, моих дорогих, вырастить, поставить на ноги и видеть хорошими людьми, — задумчиво отвечала бабушка.
— А вот у нашей Акули никого, никого нет на свете…
— Таких, как она, надо поучить, надоумить, пожалеть, моя родная… Поверь, дитя мое, что простой человек очень понимает справедливость и ценить доброе слово.
Анна Петровна долгое время сама все показывала и объясняла молоденькой кухарке.
— Вот, Акуля, милая, смотри да приучайся делать все аккуратненько. Сама потом благодарна будешь и не раз вспомянешь. Смотри… — И барыня, надев на руку детский сапожок, показывала, как надо его чистить; учила гладить, показывала стряпать.
Не бранят Акулю, не кричат на нее.
Сперва ей будто и неловко было. «Уж лучше бы побранила старая барыня», — не раз думала она, чувствуя себя виноватой.
Нет, Анна Петровна двадцать раз все покажет, повторит, остановит… Иначе не скажет, как «милая».
И через год в расторопной, толковой, работящей и преданной кухарке не узнать было «мужичку-деревенщину».
Акуля держит в порядке квартиру, порядочно стряпает, хорошо стирает и гладит и в глаза смотрит, чтобы угодить дорогим господам. Милы они ее бесхитростному, благодарному сердцу.
Ну что она для них? Простая деревенская девчонка-кухарка.
А между тем ее ненаглядные барышни кусочка не съедят без нее. Прибегут в кухню, поделятся.
— Попробуй-ка, Акуля. Это — апельсин. Ты, я думаю, в деревне и не едала такого гостинца, — говорит Леночка.
— Ой, да спасибо, милушка! Да кушай сама, я не маленькая.
— Нет, Акулинька, не люблю одна, уж мы лучше вместе…
И обе девочки наперерыв оделяют ее полученными от бабушки гостинцами.
Раз Акуля заболела; она уже знала теперь петербургские порядки; вошла к Анне Петровне и говорит:
— Барыня, я за дворником пойду.
— Зачем, Акуля? Что случилось? — удивилась старушка.
— Неможется… Пускай свезет меня в больницу.
— Что ты, что ты, глупая! Ляг на кухне, я тебе домашними средствами помогу… Не тревожься, пройдет… Позовем доктора. Дома полечит. Приляг, милая! Я сейчас приду… достану кое-какие лекарства.
— Как же это, барынька?! Да что я за такая, чтобы вы обо мне, родимая, так пеклись! Стою ли я!..
— Ты такой же человек… А работаешь ты больше нас и больше устаешь. Заболела, и надо тебя лечить. Ложись, ложись без разговоров…
«Это она-то, Акулька, деревенщина… такой же человек?»
И не забыть девушке во всю жизнь, как старая барыня сама клала на голову полотенце, смоченное в холодной воде, сама ставила за нее самовар, сама стряпала… А Леночка принесла к ее кровати столик, принесла чашку с чаем и варенья.
— Ну, что, Акулинька, получше ли тебе теперь? Не правда ли, какая хина горькая?! — И девочка жалостливо смотрела на нее задумчивыми, добрыми глазами.
— Спасибо, Ленушка! Солнышко ты мое ясное! Дай мне рученьку твою поцеловать… — сквозь слезы говорила больная.
— Ну что ты, не надо, Акуля! Выздоравливай скорее. Скучно, когда ты больна. Пей, я тебе еще принесу чаю…
Не высказать, какой глубокой благодарностью переполнено сердце деревенской девушки! Она, обративши лицо к образочку — благословению матери — всегда горячо молилась за своих добрых господ.
— Жалостливые, сердечные! — шепчет она, думая о них.
VI
Чисто прибрала Акуля кухню; вычистила так медную посуду, что она, как жар, горит; все аккуратно расставила по полкам, оклеенным белыми фестончиками, и оглянулась с любовью кругом: дорога ей каждая плошка в этом мирном уголке.
В квартире тихо, светло и тепло. Акуля всегда по вечерам работает для себя или чинит что-нибудь детское.
В кухню выбежали обе девочки. Валя охватила Акулю за шею, да так и повисла… Видно, что они большие друзья.
— Спой про «капустку»… — шепчет малютка.
— Погоди, милушка, малость… Недосуг… Надо вам чулочки заштопать…
— Ты штопай и пой.
— Ну, вот, Валюша, опять ты со своей «капусткой». Лучше расскажи, Акуля, про свою деревню. Расскажи, как у вас голод был… — просит Леночка.
— Я уже много раз говорила вам, детушки, про это…
— Ничего, Акулинька, расскажи еще раз.
— Да, лапушка, наслал Господь испытание! Голод в дерервне — страшная беда, тяжкая, горькая…
Леночка облокотилась на кухонный стол обеими руками, подперла голову и широко раскрытыми глазами пытливо смотрела на Акулю.