Из единой любви к Отечеству
Шрифт:
– Куда тебя несет, чумная? - пробасил бородач. - Француз кругом. Детей хотя бы поберегла, коль самой жизнь не дорога.
– Ой, наши! - всплеснула руками Федора.
– А на кой хрен нам быть чужими. "Казаки", - смекнула Федора, а вслух сказала:
– Не вы ли только шум на городской заставе учинили?
– А тебе до энтова какое дело? Ну, мы!
Федора низко поклонилась и вымолвила:
– Ой, спасибо, родненькие! Вы же меня от позору и надругательства спасли... Пытать меня собирались, изверги.
– Это как же?
– У этих нехристей, видать, законы, как на живодерне, - вмешался в разговор молодой казак. И может быть, он бы продолжил мысль, но из леса выехала большая группа верховых и окружила Федору с детьми.
– Вот, господин есаул, баба с ребятишками, изволит из самого Полоцка бежать.
– Как же ей это удалось?
– Выходит, что мы подсобили.
– Ну если так, то пусть идет с богом куда надобно.
– Надобно мне в ваш главный штаб к генералу Властову, а зачем - только ему одному могу открыться.
– Эк, замахнулась! - произнес есаул и, видимо, что-то прикинув в уме, спросил: - А откуда тебе известна фамилия начальника арьергарда?
– Сорока на хвосте принесла. Сказываю, нужон он мне, а если не веришь, что и я ему нужна, проводи к генералу.
III
К Властову есаул пробился с трудом. В небольшой избушке, которую он занимал со штабом, было полно офицеров. У дверей навытяжку стоял часовой. К величайшему удивлению есаула, лишь только он доложил о Федоре, генерал вскричал) "Где она?" Есаул ввел ее в комнату.
– Вот радость-то какая, а я уже, грешным делом, и в живых тебя не чаял видеть. Хотел нового гонца в Полоцк посылать. Только теперь вижу, что не ошибся Рябинин, - произнес Властов.
– Спасибо казакам, ваше превосходительство, выручили.
И Федора рассказала, что с ней произошло, когда она покинула город.
Во время рассказа есаул стоял в безмолвии и, наконец, решил напомнить о себе, кашлянув в ладонь.
– Ты еще здесь? Конечно, было б неплохо, если бы твои ребята вместо двух десятков убитых одного живого француза привезли. Теперь в нем надобность отпала. Передай своим молодцам сердечную мою благодарность. Ступай. Хотя, погоди, - Властов позвонил в колокольчик, на звук которого вошел адъютант, совсем еще юный поручик, над верхней губой которого еще только начинал пробиваться пушок.
– Что прикажете, ваше превосходительство?
– Приказания мои будут таковы. Пиши. Есаула Верхова за геройство в нынешнем поиске, в коем убито до трех десятков французов и спасена жизнь важной для армии персоны, представить к монаршей награде. Всем казачкам его отряда выдать по чарке водки. Вот теперь можешь идти, есаул.
– Ваше превосходительство, - обратился к Властову Верхов.
– Что еще?
– Ошибочка в повелении вашем случилась. Положили мы неприятеля числом до двадцати.
– Я еще в своем уме и коль о десяток надбавил, значит, надобность в том есть. Да за нее одну, - указал он кивком головы на Федору, - я и сотню убиенных неприятелей не променяю.
– Рад стараться, вашество! - рявкнул есаул и, брякнув шпорами, вышел из комнаты, думая про себя) "Вот ведь простолюдина, баба, а ценность какую имеет. Не зря, значит, говорила, что надобность в ней особая есть".
– Ну, где твое донесение? - нетерпеливо спросил Властов.
– Позвольте кликнуть Бориску, у него оно. Подай, сыночек, шапку. Да ступай. Я скоренько, - обратилась она к мальчугану и, попросив у Властова ножик, аккуратно вспорола подкладку я достала в несколько раз сложенный листок.
Властов развернул его, с жадностью перечитал несколько раз и перекрестился.
– Благодарение богу, в сей бумаге кровь сотен российских воинов сбереженная. Ну а на плане сможешь показать, где у французов батареи поставлены?
– Почему же не показать? Только чтоб в точности, как у и благородия господина офицера был, что в Погирщину наведывался.
– Такой? - И с этими словами Властов развернул перед Федорой план города. - Вот Двина, вот Полота, а вот Спасский монастырь, вот замок, а это Петербургский тракт, деревня Белое, где мы сейчас находимся. Вот тебе карандаш, отметь на схеме вое, что знаешь.
Федора сосредоточенно рассматривала план, а затем робко поставила первую точку.
– Вот тут у них редут, восемь пушек, охрана... Здесь тоже Редут, но послабее, с четырьмя пушками, а вот здесь и здесь V монастыря никаких укреплений нет. На валу ровики для пехотинцев. На витебском тракте насыпи сделаны, наши-то не больно стараются, за ними только мальчонке разве что укрыться, стоят за насыпями четыре орудия, а об остальном в записке сказана.
– Аи да молодец, Федора! Вот услужила. Век твою услугу не забуду. Я сейчас на доклад к начальству поеду. А ты располагайся, я обо всем распоряжусь, чтобы ни тебе, ни твоим ребятишкам обиды не чинили.
Властов позвонил в колокольчик, и на пороге вырос все тот же молоденький поручик. Генерал отдал ему распоряжение, и тот, услужливо пропустив Федору, повел ее к большому амбару, одиноко стоявшему на пригорке. Хата, где располагался штаб Властова, и амбар были единственными строениями, уцелевших в деревне после июльских и августовских боев. Смеркалось. На пути к амбару Федора с удивлением останавливала взгляд на людях, попадавшихся ей навстречу. Платье на них было гражданское. За широкими поясами торчали топоры, тесаки, пистолеты, на фуражках кресты.
– Ополченцы это, из Петербурга, - пояснил поручик, заметив недоуменный взгляд Федоры. - Приказано тебя у них расположить. Более, как видишь, негде.
Федора и без этих слов заметила, что ополченцы группами сидели у наперебой потрескивающих костров. На плечах многих из них были накинуты рогожки, платки, одеяла.
– Сотенный начальник! - окликнул поручик.
– Здесь, здесь я, - ответил голос из амбара, и в воротах показался плотный мужчина в расстегнутом кафтане и с заспанным лицом.