Из единой любви к Отечеству

Костин Борис Акимович

При этих словах Федора бухнулась на колени.

–  Сейчас же поднимись. Не перед барином. Коновницын прочитал письмо вслух и спросил:

–  Здесь все написано правильно?

–  Да, ваша светлость.

–  Понимаю, что в письме все не расскажешь. Дополни его своими словами.

И Федора, заметно волнуясь, рассказала Коновницыну о пережитом

– Назавтра утром жду тебя здесь, - сказал министр, когда она замолчала. - Я велю пропустить. Впредь запомни: на колеи перед неприятелем не становилась, негоже и теперь.

Лишь только Федора исчезла за дверями, Коновницын

сел письменный стол, еще раз пробежал глазами текст: случай был необычным. Коновницын знал, что в лесах и на дорогах в числе партизан сражалось немало женщин, своей отвагой нагонявших страх на врагов. Но здесь было иное дело. Женщина-разведчица, обладательница всех качеств, присущих далеко не всякому мужчине.

"Надо ей помочь", - рассудил Коновницын и быстрым почерком написал:

"Князю Петру Михайловичу Волконскому. О всемилостивейшем воззрении на бедное положение крестьянки Витебской губернии помещика Глазки Мироновой, которая в 1812 году будучи неоднократно посылаема в Полоцк из усердия и любви к Отечеству, невзирая на все опасности доставляла оттуда верные и весьма полные сведения о положении находившихся там неприятелей, в чем свидетельствует генерал Властов".

На приеме в Зимнем дворце Коновницын добавил, обращаясь к Волконскому: "Неплохо бы испросить у государя вольную сей крестьянке". Волконский пожал плечами и скрылся за тяжелой дверью царского кабинета.

Через неделю Коновницын получил записку назад с резолюцией Волконского: "Высочайше поведено дать небольшую серебряную медаль "За отличия" на анненской ленте и пятьсот рублей ассигнациями из кабинета".

"И это все?" - с горечью подумал Коновницын.

Он вручил Федоре медаль и деньги и сказал:

–  Ты поезжай к себе, а об остальном я позабочусь.

–  Некуда мне ехать, ваша светлость. Имение наше описали я сдали в казну. Кому теперь мое семейство принадлежит, неизвестно.

"Вот задача, - подумал Коновницын. - Дело-то, оказывается, совсем не простое, придется обращаться в сенат".

–  Вот что. По возврату в имение напиши прошение генерал-губернатору, а я похлопочу здесь в столице. Уверен, все будет хорошо.

–  Спасибо за доброту вашу, - сказала Федора и, прижимая к груди медаль и деньги, вышла из кабинета.

* * *

Федора в точности выполнила все, что велел военный министр. Свидетельство, выданное ей на руки, открывало двери присутствий и инстанций, и в результате на свет появилось прошение в сенат о даровании ей свободы.

Два долгих года шла переписка, и наконец решение было принято.

"30 декабря 1819 года № 34773 правительственный сенат постановил: даровать крестьянке Мироновой е семейством свободу за услуги, оказанные ею во время войны 1812 года".

Девица-кавалерист

"Какие причины, - писал Александр Сергеевич Пушкин, в предисловии к ее "Запискам", - заставили девушку, хорошей дворянской фамилии, оставить отеческий дом, отречься от своего пола, принять на себя труды и обязанности, которые пугают и мужчин, и явиться на поля сражений - и каких еще? Наполеоновских! Что побудило ее? Тайные семейные огорчения? Воспаленное воображение? Врожденная неукротимая скромность? Любовь?"

Попытаемся ответить на эти вопросы.

* * *

Гусарский полк, в котором служил ротмистр Андрей Дуров, стал на постой в городе Пирятине Полтавской губернии.

Рядом с тихой, порой унылой и тоскливой жизнью горожан вдруг закипела жизнь страстная, деятельная, живая, с песнопениями, пальбой, скачками, застольями, танцами. И было бы удивительно, что дочку владельцев Великой Кручи, Надежду, не увлек этот мир. Не заставил себя ждать и роман, финалом которого было похищение из родительского дома, погоня, тайное венчание в деревенской церкви, бегство в Киев, рождение дочки и запоздалое благословение родителей.

Девочку супруги Дуровы назвали Надеждой.

О своем детстве Надежда Андреевна Дурова вспоминала с известной долей фантазии, однако записки являются и по сей день единственным источником, из которого мы узнаем о ранних годах ее жизни, и поэтому приходится принять за правду рассказ о ненависти, которую внушило ее рождение матери. Факт этот нельзя исключить. Романтические иллюзии молодой женщины исчезали по мере того, как гусарский полк удалялся от родного имения и суровый походный мир, с неустроенностью быта и недостатком средств поглощал молодость и силы.

До семи лет маленькая Надежда находилась на попечении флангового гусара татарина Астахова. Он не без успеха заменил ей отца и мать. Девочка жила в обстановке, где каждый день начинался по сигналу кавалерийской трубы, где человек не мыслил себя без верного друга - коня, где отвага и удаль, сила, ловкость, озорство почитались превыше всего. Предметами игр Надежды были пистолеты, сабли, свинцовые пули. Едва научившись ходить, она уже умела сидеть в седле и с тех пор не испытывала боязни при виде лошади, даже с самым коварным норовом. Ее героями были гусары, мыслью она жила в боях и походах. Все попытки матери повлиять на девчонку-сорванца остаются без результата, и тогда принимается предложение бабушки: отправить Надежду в имение. Об этих удивительных беззаботных годах, когда ее окружала всеобщая любовь, Надежда Андреевна будет вспоминать всегда и сравнивать их с домашней обстановкой, в которую ей вновь пришлось окунуться, когда после множества прошений отец получил должность городничего в Сарапуле в Вятской губернии. Дочь уважаемого в городе человека на людях была кокетлива, отвечала заученными фразами, но пользовалась любым удобным случаем, чтобы сбежать из дома, где ее по возвращению ожидали упреки и наказания.

Красноречивые рассказы отца об азарте боевых схваток, о высокой радости победы, об упоении славой будоражили юное сердце. Какими же ненавистными были ей придирки матери, днями заставлявшей сидеть за кружевами и жаловавшейся мужу на непоседливый мальчишеский характер Надежды в следующих словах: "Я предпочла бы видеть дочь мертвой, чем с такими наклонностями".

В те годы она часто слышала от матери горькие сетования на женскую долю. Так в ней исподволь готовился протест. Ей становилось ясно, что с приобретением качеств, столь необходимых будущей хозяйке и матери, она через несколько лет должна всего лишь пополнить армию "представительниц угнетенного подначального элемента".