Из глубины
Шрифт:
Только тогда, приложив руку к пылающему лбу, он осознал, что плохо себя чувствует. Он почувствовал, что тело его липко от пота, а в горле пересохло. Во рту стоял вкус вина Карстерза. Может, это оно во всем виновато? Но хуже всего было головокружение. Кроу не считал, что слишком много выпил, однако он не понял, что это за вино, и не разобрался, насколько оно крепкое. Отлично. В будущем он за раз будет выпивать лишь один бокал... Тогда он не допускал даже мысли о том, что в вино могло быть что-то добавлено.
Без дальнейших церемоний, все еще очень нетвердо
Титус Кроу видел сон.
Его альков окутал мрак, но окна библиотеки пропускали тусклые лучи лунного света, в которых танцевали дрожащие тени качающихся деревьев. Занавеси были открыты, и над его кроватью, впившись в него горящими взорами, стояло четверо незнакомцев в темных плащах с капюшонами. Один из них склонился к нему, и Кроу решил, что это Карстерз.
— Он спит, Мастер? — шелестящим шепотом спросил незнакомый голос.
— Да, сном младенца, — ответил Карстерз. — Широко раскрытые глаза — верный знак действенности наркотика. Что вы о нем думаете?
Третий голос, низкий и грубый, рассыпался хриплым смехом.
— Он подойдет, Мастер. Вы проживете еще сорок или пятьдесят лет.
— Тихо! — зашипел Карстерз, вытаращив глаза. — Не смей никогда об этом говорить, ни здесь, ни где-либо еще!
— Мастер! Прошу прощения! Я не понимал...
Карстерз презрительно фыркнул.
— Никто из вас никогда ничего не понимает, — проворчал он.
— А его знак, Мастер? — спросил четвертый незнакомец голосом клейким, точно ил. — Он благоприятный?
— Да. Он Стрелец, как и я. А его числа... в высшей степени благоприятны. — Голос Карстерза теперь звучал как мурлыканье. — В его имени не только девять букв, но в ортодоксальной системе число его рождения двадцать семь — три девятки. Однако, если складывать по отдельности, дата его рождения дает еще лучший результат, ибо сумма равна восемнадцати!
— Тройная шестерка! — невольно вырвалось у четвертого незнакомца.
— Именно, — подтвердил Карстерз.
— Ну, Мастер, он кажется достаточно высоким и сильным, — продолжал голос того, которому был сделан выговор. — Кажется, подходящее вместилище.
— Черт бы тебя побрал! — набросился на него Карстерз. — Болван! Сколько раз можно повторять... — на миг его шипящий голос сорвался, захлебнувшись яростью. — Вон отсюда! Вон! Есть работа для таких болванов, как вы, а есть и для других. Но послушайте меня: он Тот Самый, уверяю вас. Он пришел по собственной воле, как и должно быть.
Три фигуры растаяли во мраке, но Карстерз остался. Он взглянул на Кроу и тихим ровным шепотом объявил:
— Это был сон. Все, что ты мог увидеть, всего лишь сон. Не стоит вспоминать его, мистер Кроу. Совершенно не стоит. Всего лишь сон... сон... сон.
Хозяин усадьбы отступил назад и задернул занавеси, изгоняя из комнаты лунный свет. Но спящему показалось, что еще долго глаза Карстерза
Если не считать того, что они горели нечеловеческой злобой...
Глава 3
Утром, когда лучи январского солнца, просочившиеся сквозь закопченные окна, придали библиотеке безрадостный и ветхий вид, который куда больше пристал бы вечернему, а не дневному времени, Кроу проснулся, потянулся и зевнул. Спал он плохо, и у него ужасно болела голова, что само по себе заставило его вспомнить вечерний обет, чтобы с большим уважением относиться к вину своего работодателя. В его памяти всплыли какие-то обрывки сна, смутные и пугающие. Но это был лишь сон, который не стоил того, чтобы его вспоминать. Совершенно не стоил...
Тем не менее, нежась в постели, Кроу какое-то время пытался припомнить, что ему снилось. Но у него ничего не вышло. Он твердо помнил, что сон касался Карстерза и еще нескольких незнакомцев, но вот подробности... Вскоре Кроу выбросил все это из головы.
И все же он не мог отделаться от ощущения, что должен вспомнить сон, хотя бы ради собственного душевного спокойствия. Такое раздражающее чувство порой испытываешь, когда слово вертится на языке и все же ускользает каждый раз, когда кажется, что вот-вот его произнесешь. Еще у Кроу сохранилось смутное ощущение, что ночью он слышал монотонные песнопения или какую-то литургию, эхом отдающуюся в недрах дома. Доносилась ли она из погреба? Возможно. Или это результат заявления Карстерза о том, что Кроу должен держаться подальше от погреба?
Кроме того, Кроу мучило похмелье! Вино Карстерза? Крепкое!.. Да уж, крепче не бывает!
Он встал, накинул халат и отправился на поиски ванной, откуда десять минут спустя, освежившись, пошел в столовую. Там он обнаружил коротенькую записочку от Карстерза, в которой хозяин сообщал, что его весь день не будет дома, а также советовал пораньше приняться за работу. Кроу пожал плечами, позавтракал, убрал за собой и собирался вернуться в библиотеку. Но, убирая тарелки, он наткнулся на пачку аспирина, которая явно специально была оставлена на виду. Проницательность Карстерза заставила его улыбнуться. Хозяин усадьбы предвидел, что Кроу будет мучиться от последствий своей вчерашней невоздержанности, а эти таблетки должны были помочь Кроу начать работу с ясной головой!
От его веселья, однако, ничего не осталось, когда, перебравшись из кухни в библиотеку, он присел, чтобы подумать, с какой стороны лучше всего приступить к работе. Ибо, чем больше он смотрел на эти книги и прикасался к ним, тем больше укреплялось внутри него убеждение, что Карстерз не просто обладает этими томами, а их использует. И если это действительно так, значит, вчерашняя предосторожность, хотя и инстинктивная, могла сослужить Кроу хорошую службу. Он вспомнил вопрос Карстерза о дате его рождения и его мнимый, «всепоглощающий» интерес к астрологии. Очень странно, что среди его книг не было ни одной по астрологии!