Из ГУЛАГа - в бой
Шрифт:
Рассохин, Кордонский и другие «особисты», арестованные по обвинению в фальсификации следственных дел, яростно защищались, признавая свою вину только под грузом неопровержимых доказательств. К тому же следственные и судебные работники проявляли к ним определенную снисходительность, иногда даже не мотивированную. Это видно из такого примера. Почему-то в обвинительном заключении Рассохину и Кордонскому не инкриминируется фальсификация следственных дел на комкора К.А. Ступку, комдива В.И. Малафеева, комбрига П.О. Пугачевского и еще на двенадцать человек, ранее проходивших по их материалам. В начале января 1940 года предъявленное Рассохину и Кордонскому обвинение в фальсификации следственных дел еще на четырнадцать человек высшего и старшего комначсостава, в том числе на корпусного комиссара М.Я. Апсе, дивизионного комиссара В.В. Серпуховитина, комдива Е.С.
На суде в военном трибунале войск НКВД Ленинградского округа в начале апреля 1940 года Рассохин и Кордонский виновными себя в фальсификации материалов следственных дел не признали, хотя и подтвердили некоторые факты своего участия в побоях арестованных, в том числе и Магера. Суд, глубоко не вникая в существо дела на Рассохина и Кордонского, определил им чрезвычайно мягкое наказание: первый получил три, а второй два года ИТЛ. По протесту военного прокурора этот приговор был отменен Военной коллегией и дело возвращено на доследование. В ходе его ничего особенного не было выявлено, однако наказание немного ужесточили — в конце февраля 1941 года все тот же военный трибунал войск НКВД приговорил Рассохина и Кордонского к четырем годам ИТЛ каждого [50] .
50
АГВП. НП 16053-42. Л. 90.
Итак, Максим Петрович Магер пробыл на свободе год с небольшим — до 8 апреля 1941 года. В этот день 3-е Управление НКО СССР с санкции Прокурора СССР В.М. Бочкова (кстати, бывшего начальника Особого отдела ГУГБ НКВД СССР. — Н.Ч.) вновь арестовало Магера как участника военно-фашистского заговора, мотивируя это тем, что «Главная военная прокуратура 2 февраля 1940 года без выполнения определения Военной коллегии и опровержения имевшихся материалов дело производством прекратила, освободив Магер из-под стражи» [51] . А посему еще 27 марта следователь, сержант госбезопасности Куркова, назначенная вести вторичное дело М.П. Магера, вынесла постановление, в заключительной части которого говорилось:
51
АГВП. НП 16053-42. Л. 43.
«На основании вышеизложенного (повторялись один к одному обвинения по старому делу. — Н. Ч.) Магер, как необоснованно освобожденный, подлежит аресту» [52] . Данное постановление утвердил 31 марта нарком обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко.
Новое дело по старому обвинению начинала сержант Куркова, продолжил его Гинзбург, а заканчивал через три месяца уже третий следователь — лейтенант Г.Т. Пилюгин. Именно им было составлено 1 июля 1941 года обвинительное заключение. Несмотря на то что никаких дополнительных доказательств виновности Магера в совершении государственных преступлений в процессе следствия в 1941 году добыто не было, Максим Петрович тем не менее был предан суду по тем же пунктам 58-й статьи, что и при первом аресте. 20 июля 1941 года (через месяц после начала войны) Военная коллегия почти в том же составе, что и год назад (разве что Суслина заменил Д.Я. Кандыбин), вынесла в отношении М.П. Магера обвинительный приговор, осудив его к расстрелу [53] .
52
АГВП. НП 16053-42. Л. 43.
53
АГВП. НП 16053-42. Л. 93.
Определенный интерес представляют показания бывшего следователя Г.Т. Пилюгина, данные им в качестве свидетеля в сентябре 1955 года. Они существенно дополняют уже известные нам материалы.
«Вопрос военного прокурора: Известно ли вам было, что дело по обвинению Магера было прекращено в 1940 г. Главной военной прокуратурой?
Ответ: Ознакомившись с материалами дела по обвинению Магера, я видел там постановление о прекращении дела за подписью Афанасьева. Однако в материалах дела было уже и новое постановление на арест Магера от марта 1941 г. Кроме того, в материалах дела было письмо в ЦК КПСС (так в тексте оригинала. — Н.Ч.), подписанное маршалом тов. Тимошенко, в котором спрашивалось разрешение на арест Магера...
Вопрос: Какие же новые материалы, изобличающие Магера, были вами собраны в 1941 году?
Ответ: Думаю, что никаких новых материалов, кроме тех, которые имелись в материалах дела 1938—1939 годов, собрано не было. Мною проверялись факты авиакатастрофы в JIBO, а также показания свидетелей об антисоветской деятельности Магера в АБТУ, но собранные материалы существенного значения для обвинения Магера во вражеской работе не имели. Более того, в АБТУ мною была получена справка, вернее, отзыв от одного сослуживца Магера, фамилию которого сейчас не помню, который отзывался о Магере исключительно положительно. Эта справка мною была приобщена к делу.
Вопрос: Какие заявления были со стороны Магера во время следствия?
Ответ: Помню, что Магер при выполнении ст. 206 УПК РСФСР заявил ряд ходатайств. Некоторые из них я выполнил, т.е. те, которые возможно было выполнить, которые же невозможно — не удовлетворил. В частности, сделать очные ставки со свидетелями я не мог, ибо они уже были осуждены, точнее расстреляны.
Вопрос: В материалах дела имеется заявление Магера в ЦК КПСС. Был ли направлен по назначению подлинник заявления Магера?
Ответ: Да, мною заявление Магера в ЦК КПСС было передано начальнику следственной части Осетрову для направления по адресу. Копию заявления я подшил в материалы следственного дела.
Вопрос: Известно ли вам о том, что следователи Рассохин и Кордоне кий, ведшие дело Магера в 1938—1939 годах, в феврале 1941 года были осуждены за фальсификацию уголовных дел?
Ответ: Нет, мне это не было известно.
Вопрос: Чем вы еще желаете дополнить свои показания?
Ответ: Должен заявить, что показания некоторых свидетелей по делу у меня вызывали сомнение, я считал необходимым передопросить их. Однако это сделать было нельзя, так как свидетели к 1941 году были расстреляны. Поэтому мною было предложено Управление особых отделов. Михеев не только не согласился с этим, но и отругал его, а Осетров потом, в свою очередь, отругал меня и сказал, что Магер арестован по личному указанию одного из руководителей ЦК. Тут же Осетров приказал мне составить обвинительное заключение по материалам дела, что я и сделал...» [54]
54
АГВП. НП 16053-42.Л. 80-82.
Аресты и допросы в семье М.П. Магера растянулись на целый десяток лет. Так, его жена Елена Семеновна, в годы войны проживавшая в Тюмени и работавшая там воспитателем в детском доме, в 1945 году была арестована и Особым совещанием, как ЧСИР, направлена в ссылку сроком на пять лет. Наказание она отбывала в г. Тобольске — в тех местах, что и декабристы сто лет тому назад.
Участь, подобная судьбе М.П. Магера, постигла и другого человека из высшего эшелона начальствующего состава РККА. Арестованный месяцем раньше Магера, корпусной комиссар И.П. Петухов, работавший секретарем у Ворошилова, на второй день после ареста (5 июля 1938 года) стал давать показания о своем участии в антисоветском военном заговоре. Поначалу в качестве своего вербовщика он, видимо, по недосмотру следователя назвал корпусного комиссара А. В. Хруле-ва, но затем, отказавшись от этого варианта (Хрулев, очевидно, показался особистам в таком деле мелкой сошкой), стал везде показывать, что в заговор был вовлечен Я.Б. Гамарником. Спустя месяц после ареста (в августе 1938 года) Петухов вообще от своих показаний откажется.
Надо сказать, что во второй половине 1938 года шла уже «подчистка» тех старых кадров, которые по тем или иным причинам уцелели от репрессий первой волны. К тому времени в распоряжении ГУГБ НКВД СССР имелись показания почти на всех (если не на всех) высших военачальников Красной Армии, в чем мы смогли не раз убедиться по ходу повествования. Показания (обвинение в причастности к военному заговору) в отношении И.П. Петухова накапливались хотя и медленно, но верно, и участь его можно было предвидеть несколькими месяцами раньше, прежде чем за ним пришли. Но сам он многого тогда не знал, ходя и ощущал, что тучи над его головой с каждым днем сгущаются.