Из истории С-Петербурга
Шрифт:
Золотое сечение осанки
ОДНА ГУБЕРНИЯ широкими скулами славилась, другая - (узкими ступнями, третья - долготою ног. Как выглядел на том карте петербуржец, сказать трудно, потому что население северной столицы было пестрым, лишь недавно выработались какие-то отчетливые черты. Бледность щек - от нещедрости солнца. Густота кос - от мягкости невской воды. Прямая походка... вот с этим сложнее. По всем признакам, коренные жители и вовсе должны перестать ходить. Столько гнули, ломали, при любой власти заставляли помнить, что "эта сторона наиболее опасна". А они все гибче, все осанистее, шаг пружинят, шею не гнут. Видно, порода такая.
Конечно, порода видна. В крови рудименты столичных амбиции. Голову надо держать так, чтобы воображаемая корона не свалилась. А идти так, словно по паркету ступаешь. Впрочем, какими бы ни были петербургские мостовые, болото наше отличается завидной пологостью. Между нашими лужами скакать - это вам не по холмам московским бегать. "Одной ногой касаясь пола, другою медленно кружит..." - это не только об Истоминой сказано. Ежедневно петербурженки всех сословий и комплекций в погоне за уходящим автобусом или в борьбе за право выхода из туго набитого троллейбуса совершают немыслимые "па" закаляя волю и тренируя мышцы. Петербургская походка родом, наверное, не из Купчина, и не с Гражданки, однако, взгляните, как плавно и стремительно рассекает бескрайние просторы Веселого поселка дамочка на высоченных каблуках, в шляпке с вуалькой и с тремя авоськами в наманикюренных пальчиках. А символ дачного сезона, женщина с тележкой?! Упругостью походки и кентаврической слиянностью с поклажей она по многим пунктам превосходит юношу, укрощающего коня на Аничковом мосту.
Есть в центре города улица золотого сечения. Проложенная некогда Карпом Росой от тыльной стороны Александринского театра до Фонтанки, она звалась Театральной. Сейчас носит имя автора. Словно магнит, притягивает к себе туристов, не устающих восторгаться совершенством пропорций. Непостижимую власть имеет улица Зодчего России над петербуржцами. Даже если раз в жизни прошел ты сквозь эти волшебные ворота, то всякий раз, вспоминая это мгновение, выпрямляешь спину, поднимаешь подбородок. Впрочем, может быть, это очередная питерская легенда. Сказка белых ночей. Но чем чаще проходишь этой улицей, мимо Академии русского балета, тем легче твоя походка, тем шире разворот плеч. Недаром артисты Александринки и БДТ из всех маршрутов выбирают этот. Да и ученый люд, просиживающий целый день в Публичке, знает, как бодрит этот недлинный путь. С недавних пор в этих краях появились банкиры и их новые русские клиенты. Мышцы округлы, плечи не узки, но косолапый шаг выдает с головой: никогда не ходят они пешком (ни по Театральной улице, ни по Забайкальскому проспекту), прикованы к своим иномаркам. Спрашивается, не грозит ли это вырождением петербургскому типу?
Ну, во-первых, породу держат женщины, а они при всей своей занятости нет-нет да пробегут вдоль желто-белых россиевских зданий. Во-вторых, генетические изменения могут захватить лишь узкий круг машинизированных граждан. В-третьих, богатые люди следят за модой: как только сообразят, что к чему, сразу отдадут детишек учиться петербургскому шагу (как прежде фигурному катанию или английскому). Юным балбесам к тому же свойственно бегать за хорошенькими девушками, а значит дорога сама приведет их к магическому асфальту между "ватрушкой" (так зовут аборигены площадь Ломоносова) и площадью драматурга Островского.
Прошу сомневающихся в моих рассуждениях последить за нашими стариками. За иной бабушкой внучок с трудом угонится. И даже если петербургский "божий одуванчик" хромает на обе ноги (чему климат весьма способствует), то замедленность шага сообщает походке просто королевскую величественность. Суставы скручены болью, спина разогнута раз и навсегда прогрессирующим остеохондрозом, правое плечо выше левого... "Не знаю я, как шествуют богини..." - говорил по аналогичному поводу Шекспир. Иногда мне кажется, что Темза - один из притоков Невы.
Елена Алексеева "АиФ-Петербург" 36/1996 (сентябрь)
Мы стояли с приятелем-москвнчом у раззолоченных дверей "Нацнонвля". "Прикинь, какаое богатство, - очертил ом круг банкой джина.
– Что Саратов, что ваш Питер - нам не конкуренты".
Позвольте вам позволить
– А памятники архитектуры...
– начал было я.
– Да смешны вы со своими решетками! Отнять ваши решетки -обычный областной город. Ну чего особенного в вас, питерских, есть? И я неожиданно сказал:
– Предупредительность.
Вспомнилась соседка по коммунальной квартире, бывшая балерина Надежда Сергеевна, которая оставляла водопроводчику Володе прочувствованные меморандумы: "Уважаемый Владимир Олегович! Жду вас на чашечку чая, приготовила для вас книжную новинку, и, если можно, попрошу о небольшой джентльменской услуге".
Володя, обычный василеостровский парень, нисколько не походил на киношного Афоню, и однажды даже прославился тем, что в течение часа терпеливо жал кнопку бездействовавшего общего звонка, стесняясь позвонить кому-то в комнату или бухнуть ногой в дверь. Водопроводчик приходил... представьте, со своими тапочками и неспешно возился на кухне у крана. Он действительно уносил с собою интересную книжку и действительно возвращал ее вовремя. А однажды принес старушке букет цветов в день рождения, вручив его со словами: - Извините.
Володя извинялся за вторжение в частную жизнь, понимая, что его дело гайки и муфты, но великолепная наша Надежда тут же сама принялась пафосно извиняться, что не пригласила Володю заранее к праздничному столу. С улыбками подскочили соседи, а парень за стол ну никак не шел. "Извините" сменялось "простите" до нежнейших эпитетов... И это было бы похоже на кинокомедию, но сценка-то типично питерская!
Традиционная русская совестливость соединилась с питерскими манерами. То есть с чем-то совершенно неосязаемым... ну, как запах салата, в котором всего ничего: три листочка сельдерея, хороший провансаль, капля уксуса, серебряный судок, а как брызнет из окна - и прохожий мечтательно остановится. Да, rocпода, это не щи!
Помню неописуемый восторг, который охватил кассирш почтового отделения при появлении в зале пожилого джентльмена в мягком шевиотовом костюме. Это был сухощавый питерец довоенной формации, экс-преподаватель и заядлый филателист - не знаменитость. но личность, в высочайшей мере одаренная ПРЕДУПРЕДИТЕЛЬНОСТЬЮ и тактом. "Позвольте" - и он элегантно придерживает дверь перед молодой дамой, годящейся ему во внучки. "Будьте так добры, барышня" - и он просит выбрать ему красивый бланк для поздравительной телеграммы другу. Старик неподражаемым жестом дарит приемщице вместо сломанной шариковой ручки свой автоматический "Паркер", желает доброго здоровья и исчезает совершенно беззвучно.
– Вот это ленинградец, настоящий, - почти молитвенно выдохнули девчонки, а одну даже бросило в слезы.
– "У меня дедушка такой был".
Но и среди уличных ребят - немало впитавших в себя питерские традиции. Панельный мажор, меняльщик валюты на Кленовой аллее, увидев, что пожилой женщине дурно от жары, усадил ее на скамью, в тенек. Хотя она не иностранка и денег не даст. Подбегает напарник:
– Э, Паштет, кончай тут, фирма идет, тема есть!
– Коля, не стыдно быть таким скобарем? Лучше мотор найди.