Из истории советской философии: Лукач-Выготский-Ильенков
Шрифт:
Итак, интерес и трактовка Спинозы в советской философии была различной. По большому счету можно выделить две традиции в трактовке Спинозы, а также материализма и марксизма в советской философии. Одна из них деборинская, идущая от Плеханова, в русле которой и сформировался так называемый советский «диамат». Другая идет не от Плеханова, а от Ленина. И Ильенков, вслед за Лукачем и Выготским, примыкает в своем понимании марксистской философии не к Деборину, а именно к Ленину. У Деборина, как и у «большевиков», поучиться Ильенкову было нечему, и они не сыграли никакой положительной роли в его творчестве. И непосредственной предтечей Ильенкова можно признать именно Лукача и Выготского, а вовсе не Деборина, который, кстати, был современником Лукача и Выготского, но по своим взглядам отстоял от них очень далеко.
Как уже говорилось, А.М. Деборин полагал, что Плеханов гениальный теоретик, а Ленин – гениальный практик. Но Ленин ставит вопрос иначе, замечая, что Плеханов недооценивает «практическую сторону философии» [592]. Чистый теоретизм, как подчеркивал Маркс, был недостатком как раз немарксистской философии. «Общественная жизнь, – писал он в «Тезисах о Фейербахе», – является по существу практической. Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики» [593].
Практика стоит в центре марксистской философии, и А. Грамши недаром назвал ее «философией практики». И Ленин был хорошим практиком не потому, что он был плохим теоретиком, а потому что перед самим марксизмом в тех условиях, в которых произошла русская революция, стояли именно практические задачи. Теоретизировать в этих условиях, как это делал Плеханов, означало саботировать практическую сторону дела.
Г. Лукач в своей работе о Ленине, написанной в 1924 году, показал, что творчество Ленина – это единство теории и практики. Иначе говоря, ленинизм – это практическая теория и теоретическая практика. Работа Лукача, о которой идет речь, – «Ленин. Исследовательский очерк о взаимосвязи его идей», которая впервые в полном объеме вышла у нас отдельным изданием в 1990 году. И это опять же очень характерно, что книга вышла не тогда, когда была написана, а только почти семьдесят лет спустя. Другая работа – “Философские тетради” самого Ленина – и в 30-е и в 40-е гг. оставалась книгой за семью печатями и почти не фигурировала в официальной философской литературе, в том числе и в учебных программах по “марксистско-ленинской философии». И это понятно, потому что именно здесь прямо говорится о серьёзном расхождении с Плехановым по вопросу о диалектике.
Ильенков за всю свою жизнь не занимал ни одной официальной должности. Деборин занимал все должности, какие только мог. И его философия, безусловно, была философским официозом. И не только лишь до тех пор, пока его не освободили от всех должностей. Даже после признания “ленинского этапа”, по существу ничего не изменилось. Ленина у нас продолжали трактовать только как “практика”, а не как теоретика. Люди, которые пришли на смену Деборину, были еще менее способны понять, что марксизм не доктрина, а метод для дальнейшего понимания и действия.
Ленинизм был официально признан и провозглашен марксизмом эпохи империализма. Но в своем философском фундаменте этот “марксизм-ленинизм” оставался тем же самым “диаматом”, что и у Деборина. И Ильенков здесь ни в коем случае не повторял и не продолжал Деборина. А если здесь говорить о философских фигурах, близких Ильенкову по духу, то это гонимый Дебориным Георг Лукач, а не сам Деборин, о котором Ильенков никогда не говорил всерьез как о крупном теоретике. [594] Но когда вышла книга Лукача “Молодой Гегель”, то Ильенков был первым, кто проявил инициативу, чтобы перевести эту книгу на русский язык. И перевод был почти готов, когда события 1956 года в Венгрии сделали его публикацию в Советском Союзе невозможным. Кто представляет себе характер полемики между Дебориным и Лукачем в 20-е годы, может быть или на стороне Деборина, или на стороне Лукача. Полемика между ними была не просто острой, – острота была в духе того времени, – а она была, со стороны Деборина, уничтожающей. И поэтому человек, который на стороне Лукача, не может быть на стороне Деборина, если это не беспринципный человек. А обвинять Ильенкова в беспринципности – это значит совершенно не понимать характера этой личности.
Во всяком случае, Деборин и Лукач представляли в международном марксизме и марксистской философии две, можно сказать, противоположные, линии, которые в определенной мере совпадали с меньшевизмом и большевизмом, или “ортодоксальным” марксизмом лидеров II Интернационала и «творческим марксизмом» Ленина, Лукача и Ильенкова. Ильенков примыкает как раз к той линии, к которой принадлежал Лукач, а вовсе не Деборин. Деборин, как и те, кто свергал его с марксистского пьедестала, был представителем доктринального марксизма, тогда как Ильенков и Лукач считали, что марксизм не доктрина, а метод.
Лукач, может быть, не смог выразить эту идею достаточно корректно, но даже в том случае, если бы он выразил ее более корректно, чем это у него вышло, это не спасло бы его от немилости Деборина и компании. И потому отношение к Лукачу сегодня то же самое, что и к Ильенкову. Раньше Лукача обвиняли в «ревизионизме», теперь те же самые люди обвиняют его в том, что он «недооценил» иррационализма. Ильенкова, как и Лукача, тоже сначала обвиняли в «ревизионизме», теперь его обвиняют в том, что он «слишком» марксист, и даже ленинец. Но парадокс в том, что Ильенкова, как и Лукача, в «ревизионизме» обвиняли ревизионисты, о чем уже было сказано, то есть те, которые сами ревизовали Маркса. Только таким может быть итог нашего сравнительного анализа.
Ссылки
[1] См.: Bakhurst David. Consciousness and Revolution in Soviet Philosophy. From the Bolsheviks to Evald Ilyenkov. Cambridge University Press, 1991
[2] См.: Evert van der Zweerde. Soviet Philosophy – the Ideology and the Handmaid. A Historical and Critical Analysis of Soviet Philosophy, with a Case-Study into Soviet History of Philosophy. Nijmegen, 1994. p. 91.
[3] Маяцкий М. Там и Тогда. Послесловие переводчика. – Гуссерль Э. Начало геометрии. Введение Жака Деррида. М., 1996, С.250.
[4] Современная буржуазная философия. М., 1978, С. 275.
[5] См.: Маяцкий М. Там и Тогда. Послесловие переводчика. – Гуссерль Э. Начало геометрии. Введение Жака Деррида. М., 1996. С. 251.
[6] Потемкин А.В. Метафилософские диатрибы на берегах Кизитеринки. Ростов-на-Дону, 2003, С. 117.
[7] См.: там же, С. 572.
[8] Цит. по: там же, С. 189.
[9] Там же, С. 189-190.
[10] Гегель Г.В.Ф. Наука логики в 3 т. М., 1970, Т.1, С. 75.
[11] См.: Потемкин А.В. Метафилософские диатрибы на берегах Кизитеринки. Ростов-на-Дону, 2003, С. 191.
[12] См.: Порус В.Н. Феномен «Советской философии» / Высшее образование в России, 2006, № 11, С. 161.
[13] Evert van der Zweerde. Soviet Philosophy – the Ideology and the Handmaid. A Historical and Critical Analysis of Soviet Philosophy, with a Case-Study into Soviet History of Philosophy. Nijmegen, 1994