Из любви к искусству
Шрифт:
— Откуда ты взялся? Я не знала, что ты зайдешь, — произнесла, наконец, Финдис, нагнала на себя какой-то подчеркнуто хмурый вид, вплотную приблизилась к брату и, словно нехотя, качнулась на носки.
— Я и не собирался, — он подавил вздох, наклонился и, по всей видимости, изобразил братский поцелуй. Она в ответ чмокнула его в щеку.
— Так-то лучше.
Нэрданель с некоторым смущением отвернулась и продолжила наблюдать за Массэ. Но разговор не слушать не могла.
— Мы собираемся продолжить ланч здесь. Ты останешься?
— Нет уж, спасибо, — пожалуй, резковато отказался Куруфинвэ и позволил себе усмехнуться. — Я заходил переодеться и за книгой, теперь пойду. Думаю заглянуть к Румилу. Не буду мешать.
— А после ланча Нэрданель обещала нарисовать мой портрет!
— Да неужели? То-то ты чуть ли не в короне. Ради такого я бы…
— Я никогда не работаю в присутствии кого-то, кроме модели, — после своего затянувшегося молчания вдруг резко выдала Нэрданель. Правды в этих словах не было, но в вопросе Куруфинвэ ей послышалось насмешливое сомнение, которое и вызвало редкий прилив злости.
Финдис, кажется, немного опешила от такого категоричного заявления. Да и Куруфинвэ как будто удивился, поспешив прикрыться очередной блеклой ухмылочкой.
— Серьезный подход. Тогда тем более не буду мешать. До свидания, ниссэ Нэрданель. Увидимся, мартышка.
Он не стал дожидаться ответа и под наигранно негодующий возглас Финдис вышел из библиотеки. Принцесса сразу выглянула следом.
— Ты придешь на ужин?
— Не сегодня.
— А когда?
— Не знаю. Как-нибудь.
— Бе-бе-бе.
Финдис скорчила в сторону коридора обезьянью рожицу и собралась отвернуться, как ее снова окликнули.
— Финдис!
— Что?
— Правильно, что послушалась. Может, тебя еще не поздно спасти.
— Да иди ты уже…
Шаги в коридоре возобновились и быстро стихли, а слуги тем временем закончили сервировку. Принцесса отпустила их и, окинув взглядом застолье, удовлетворенно кивнула.
— Ну что ж — приступим!
========== Глава 4. Великий поход ==========
Яблочный огрызок целеустремленно взлетел над подоконником и скрылся из виду — где-то в хризантемах мастера Ирвэ. Нэрданель рассеянно вытерла пальцы о замасленную тряпицу и еще на пол-ладони развернула холст от света. Лучше не стало.
Портрет Финдис остался во дворце на радость самой принцессе: она пригрозила поместить его в раму и повесить в своих комнатах. Чем были вызваны такая радость и такое оживление, оставалось непонятно. Ее портретов писалось много, и большинство было выполнено куда профессиональнее и интереснее. Не говоря о том, что в отличие от этого, карандашно-пастельного, почти все они нормально выполнялись маслом. Так что по вопросу качества работы можно было и поспорить, но Нэрданель не стала — толку-то?
— Как будто и не рисунок вовсе, до того объемно! — всплескивая руками, ахала Финдис, когда, наконец, получила разрешение взглянуть.
За окном тогда уже вечерело, но изменившийся свет не беспокоил Нэрданель — она давно ощутила в себе способность рисовать по памяти во всем, включая светотени, и не очень-то нуждалась в присутствии модели. Так что беда была не в свете, а в том, что ее визит явно затянулся, и не следовало больше злоупотреблять гостеприимством.
— Рада, что тебе нравится, — она вежливо приняла похвалу и стала собирать в коробку грифели и кусочки разнотонной пастели. Рисунок получился скорее черно-белый, лишь слегка оживленный прикосновениями цвета в волосах и на щеках Финдис.
— Еще как нравится! Мне кажется, я тут живее, чем на всех парадных портретах вместе взятых.
Нэрданель остановилась в своих сборах и с легкой тревогой взглянула на лист. Последнее суждение можно было трактовать двояко.
— Так на то они и парадные… А это просто рисунок…
Она хотела добавить что-то еще, почерпнутое из отцовских уроков, но наметившийся разговор об искусстве и его теории прервало появление Массэ.
— Прошу прощения, Ваше Высочество, ниссэ Нэрданель. Прибыли Ее Величество и Их Высочества. Ее Величество спрашивает, не пожелаете ли вы принять участие в обеде?
На обед — по их домашним меркам уже вполне себе ужин — Нэрданель не осталась, вежливо отказавшись и сославшись на то, что ее ждут дома. Впрочем, так оно и было.
Когда все тот же Тирьо остановил коляску возле калитки перед их домом, Нинквэтиль выглянула в окно и поспешила на крыльцо — встречать. Было очевидно, ей хочется немедленно услышать подробности визита, но давить и выспрашивать она, конечно, не станет. Впрочем, Нэрданель всегда рассказывала сама.
— У нас был ланч на террасе, потом мы гуляли по саду, болтали о разном, а потом сидели в библиотеке, и я ее рисовала, — сообщила Нэрданель, а затем поведала еще о некоторых подробностях, разумеется, умолчав о деталях разговоров и, конечно, о своем неприятном столкновении с принцем.
— День прошел хорошо, — подытожила, дослушав, Нинквэтиль, и ее строгое вытянутое лицо осветилось радостью — она явно беспокоилась, встревоженная недавним странным поведением дочери.
— Более чем. Мы договорились встретиться снова как-нибудь на днях. Может, сходим на прогулку или покатаемся верхом…
И к этому Нинквэтиль тоже отнеслась с одобрением.
Вскоре из Университета вернулся припозднившийся Махтано, семья уселась ужинать. После изысканного и разнообразного угощения во дворце Нэрданель не успела проголодаться, поэтому поданный Ториэль суп и бифштексы с гороховым пюре — у них дома привыкли к простой и сытной пище — только попробовала. Разумеется, это ни от кого не укрылось.
— Детка, неужто ты решила сесть на диету? — преувеличенно удивился Махтано, но все же бросил на жену короткий вопросительный взгляд. — Еще какая-то новая валимарская напасть?
— Нет. Да нет же! — возразила Нэрданель и прыснула, когда отец подкрепил свои сомнения комично-подозрительной гримасой.
— Оставь, — улыбнулась Нинквэтиль. — Ты же знаешь, что такое ланч во дворце.
— Хочешь сказать, чаепитие девочек? Объелись пирожными, и теперь никакого аппетита? А я всегда говорил: здоровый аппетит — залог хорошей работы.