Из неопубликованного 1970-1995
Шрифт:
— Пусти, — Лидия Михайловна одним движением распахнула дверь. — Тут дело привычки. Научишься открывать в момент.
— Всего доброго, — Бунин быстро захлопнул за собой дверь…Он медленно шел по улице, глубоко вдыхая осенний воздух.
— Надо же! С виду приличная женщина, а вцепилась, как пиявка! Целоваться лезет, как ненормальная! Женишься, а потом занимайся любовью — нашла дурака! Я не мальчик! Пару раз поцеловаться — инфаркт!
Чем дальше он уходил от дома Лидии Михайловны, тем спокойнее билось сердце, входя в свой неторопливый размеренный ритм.
— Но женщина, конечно, высокого класса! С такой пройти по улице или по театру — все ахнут! А может меня так заколотило с непривычки? Если постепенно, может, втянусь? Но приготовление пищи недолюбливает! Все из магазина, а с моим желудком на покупном долго не протянешь! И случись не дай Бог что — искусственного дыхания от нее не дождешься! Не то что Ирина Сергеевна! Любую инъекцию — пожалуйста, и все по-матерински, без поцелуев. С таким медперсоналом жить и жить!.. Выходит, одними сухарями питаться? Доведет до истощения, а потом витаминами колоть будет! В обед три укола, на ужин два! Вот такое меню!.. Вера Павловна, бронетанковая женщина, где твои булочки с кремом!..
Измученный сравнениями, Бунин добрел до дома.
Подымаясь по лестнице, он бормотал:
— Тут торопиться не стоит! Жил один и не умер! Станет худо, сам скорую вызову!
Пельмени поел и сыт. Телевизор есть, кот Игнат есть, плюс полная свобода! Не надо ни с кем целоваться, наоборот, храпишь в свое удовольствие!
Он открыл дверь, прошел на кухню, поставил чай, налил обезумевшему от голода коту молока, включил телевизор, в котором что-то начало мелькать, и сел за стол. Долго сидел, подперев седую голову руками. Встал, поморщившись от боли в пояснице, взял лист бумаги, карандаш и начал составлять картотеку невест.
Замерзнув, Бунин потрогал батареи — еще не топили. Он надел синий свитер с дырками на локтях и налил чаю.
От неожиданного звонка его передернуло. Бунин спросил через дверь:
— Кто там?
Стальной голос ответил:
— Открывайте! Свои!
Вениамин Петрович открыл. Отодвинув его, вошла женщина неопределенного возраста.
— Снимайте! — она повернулась к Бунину спиной, высвобождаясь из пальто.
Войдя в комнату, дама по-хозяйски огляделась, провела пальцем по буфету и покачала головой:
— Грязно живете, Бунин! Здравствуйте. Я — Олеся! — женщина протянула руку.
— Добрый вечер! А вы по какому вопросу собственно… — спросил Вениамин Петрович.
Олеся отхлебнула из стакана чай:
— Плохо завариваете. Гвоздь в стену вбейте…
— Зачем?!
— Я сказала: вбейте гвоздь! Молоток на телевизоре.
— Вы из милиции? — Бунин нашел гвоздь и с пяти ударов вогнал его в стену, отбив себе пальцы. — Больше ничего не надо вбивать?!
Олеся села на диван и покачала головой:
— Жестковато. Храпите?
— Конечно! — рассердился Вениамин Петрович.
— Придется отвыкать. Ну что, небось, одному плохо?
Бунин нерешительно пожал плечами.
— Будет в два раза лучше! Так и быть, я остаюсь — Олеся откинулась на спинку дивана и протянула вперед ногу в коричневом сапоге:
— Сними сапоги и переключи телевизор на другую программу! Сейчас увидишь, как надо заваривать чай!
Вениамин Петрович вздохнул, опустился на колени и взялся руками за сапог.
Ковбой
Два года назад были на гастролях в Финляндии. Командировочных, сам знаешь, хватало два раза в день сводить девушку в туалет. Но при этом и погуляли, да еще и ценных подарков на родину привезли. У нас, как ты знаешь, дураков нет — купить дорогую хорошую вещь, но одну. Нам барахла давай, подешевле, но чтоб много!
Я, как говорится, не настолько богат, чтоб быть бедным. Пошел в универмаг и на все деньги купил вот этот магнитофончик — плеер, размером с пачку сигарет, но ты звук выслушай! А-а?! Регулировочка! Тембр: от бархата до нождачной бумаги! Согласись, ощущение, вежливо говоря, супер! А мощность какая?
Если до упора, уши трещат по швам! Оглох? То-то же! Я говорю, супервещь!
Осталось марочек ровно на кассету магнитофонную. Я выбрал: „лав сонгс“ — песни любви! Попал в десятку! Послушай! Здесь собраны любовные шлягеры разных лет, причем, в определенной последовательности, не иначе составлял сексолог. От робких вздохов, через поцелуи взасос до, судя по фонограмме, группенсекса на стадионе с омоновцами. Под рукопашный бой девиц рвут на части к их великому удовольствию. Впечатляет, да? И так музыка сексолизует, что первый раз, наслушавшись, чуть холодильником не овладел!
И тут я смекнул, головушка-то вот она, на месте: а что если этой эротической увертюрой дать по ушам особе женского пола! Как ее нежный организм откликнется на звучащую оргию?
Затащил в номер гримершу, в постель повалил, наушники на уши набросил — и штепсель в розетку! Ух она шипела, царапалась, а потом затихла, зрачки расширились, порозовела. Царапается, но уже по-другому. На третьей песне задышала неровно. На четвертой мелодии с ней можно было делать все, что захочешь! Зажмурилась, чтоб меня не видеть и шепчет жарко: „Все снимай, только наушники не снимай!“
Я, как честный человек, так и сделал. И вижу — ей хорошо! Глаза закатила к макушке, в ушах голос страстный и чудится ей, что это не я, а сам Майкл Джексон ее обрабатывает.
Вот такая аппаратурка! Супервещь! С тех пор я без плеера ни шагу. Любая баба моя! Главное, накинуть наушники. За эти годы натренировался, накидываю на любую с закрытыми глазами. И штепсель с розетку! Веришь, нет — на четвертой песне делаю с ней, что хочу!
Я тут кошку поймал, наушники к ушам привязал — и та размурлыкалась, будто приняла стакан валерьянки с сибирским котом.