Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
Итак, Сансийон и Делааж сказали мне: «Завтра берем вас к Хоуму».
– Приходите с ним обедать ко мне, - ответил я.
Предпочитаю такую меру защиты; как все великие труженики, ничего так не боюсь, как риска выбиться из колеи в течение дня, что, впрочем, не мешает мне выбиваться из нее 50-60 раз в день; выходит, самое рациональное - регулярно обедать: обильно или скромно, с удовольствием или без, долго или наскоро; обычно за столом мне представляют того, кого мне хотят представить и кого устраивает такая форма приема. Именно с этой целью я позволяю распространяться моей репутации отменного повара.
Сансийон,
– Пусть граф и графиня Кушелевы окажут честь отобедать у меня, - ответил я, верный своим принципам, - и я познакомлюсь с ними, как познакомился с вами.
– Не будет ли более учтиво для вас пригласить их лично?
– Прекрасно, мне было бы лестно быть представленным в отеле «Трех Императоров» завтра.
– А почему не сегодня вечером?
– Потому что сегодня мы с вами расстанемся, очень надеюсь, не раньше 11 часов или в полночь.
– Это лучшее время для визита к графу и графине, которые ложатся только в 6 часов утра; нам можно появиться у них и в 11 часов, и в полночь; отсюда - возможность сегодня не расставаться. Я повернулся к Делаажу, который входил в число друзей дома. Он подтвердил, что время подходящее, и визит уместен.
– Этим вечером мы представляем месье де Сансийона, - добавил Хоум, - и одним камнем поразим две цели.
Я не стал интересоваться, какой из них меня считали, первой или второй; я принял предложение. В тот же вечер нас представили графу и графине.
Я вышел из отеля «Трех Императоров» в 5 часов утра, раз и навсегда обещая себе больше не посещать места, откуда выходишь в такое время. Я вернулся туда же на следующий день и вышел в 6 часов. Вернулся и на послезавтра и вышел оттуда в 7 часов утра. Конечно, в этом колдовском салоне были Сивори, играющий на скрипке, Ашер, играющий на фортепьяно, и Мери [32] , который рассказывал. Но все это не двигало вперед мои романы. Я не возвращался к ним трое суток.
32
Мери Жозеф (1798-1865) - французский поэт и романист.
На третий день за мной прислали экипаж; Хоуму и Сансийону было поручено схватить меня за шиворот и доставить, хочешь - не хочешь, в отель «Трех Императоров». Я не сомневался в провале этой затеи и решил организовать оборону по типу Трои или Севастополя. Но человек слаб: я вздохнул и последовал за двумя моими жандармами.
Мимоходом отметим факт, способный показать, что Хоум не лишился своего могущества настолько, насколько нравится ему об этом говорить. Мы ехали вниз по Амстердамской улице в пароконной коляске; Сансийон и я сидели на заднем, а Хоум - на переднем сиденье. Вдруг услышали шум, как если бы за нами двинулась громовая колесница. Я привстал и посмотрел назад. Некий обыватель, чья лошадь - все возможно - бешено понесла, вихрем летел по Амстердамской, угрожая таранить нас. Я крикнул нашему кучеру:
– Вправо, вправо!
Беря вправо, он избегал столкновения. Но он не мог понять, в чем дело, и крик мой становился все громче.
– Ничего не бойтесь, - спокойно ободрил Хоум, - вы со мной.
Он еще не окончил этой заверительной фразы, как обыватель зацепил наше заднее колесо и развернул нас - экипаж, лошадей и кучера - в сторону, диаметрально противоположную направлению нашего движения. Наступил тревожный момент взглянуть с полуоборота направо; затем, убедившись, что Хоум, Сансийон, экипаж, кони, кучер и я целы и невредимы, я повернулся посмотреть, что сталось с обывателем.
Он низвергся на левый тротуар, его лошадь лежала четырьмя подковами вверх, кучер без сознания простерся на мостовой. Мы же легко отделались: ни единой царапины.
Мы прибыли-таки в отель «Трех Императоров». Вечер проходил очень живо, как никогда прежде. С моим появлением граф и графиня встали, подошли ко мне, усадили меня в кресло, сами уселись справа и слева от меня.
– Месье Дюма, - обратился ко мне граф, - мы заметили, что для вас утомительно возвращаться к себе в шесть часов утра.
– Должен признать, граф, - ответил я, - что это выбивает меня из колеи.
– Ну что ж, - сказала графиня, - сегодня мы позволим вам уехать в полночь.
– Очень рад это слышать, графиня: что вы хотите! Поденщина!
– Но с одним условием, - сказал граф.
– Каким?
Ответить на это взяла на себя труд графиня:
– Таким, что вы едете с нами в Санкт-Петербург.
Я так и подпрыгнул, настолько мне это показалось диким.
– Скачите, скачите, - сказала графиня, - другого мы и не ожидали.
– Но это невозможно, графиня.
– Почему невозможно?
– спросил граф.
– Что за вопрос! Вы едете в следующий вторник, то есть через пять дней; и вы хотите, чтобы за пять дней я приготовился к подобному путешествию, каким образом? Тем более, - добавил я, обращаясь столько же к собеседникам, сколько к самому себе, - если бы я поехал в Россию, то не ради одного Санкт-Петербурга.
– И вы были бы правы, - сказал граф.
– Санкт-Петербург - град Петров, но еще не Россия.
– Нет, - продолжал я, - еще я хотел бы отправиться в Москву, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Севастополь и вернуться по Дунаю.
– Все складывается как нельзя лучше, - подвела итог графиня, - у меня есть имение под Москвой, в Кораллове; у графа есть земли под Нижним, степи под Казанью, рыбные промыслы на Каспийском море, вилла в Изаче. Все это станет для вас временным пристанищем площадью 200 на 200 лье.
Заявление графини вызвало головокружение у путешественника, который в Париже всегда висел на волоске, притом самом слабом из всех - женском.
– Графиня, - ответил я, - прошу три дня на размышление.
– Даю вам три минуты, - сказала она.
– Или вы будете дружкой Хоума на свадьбе, или мы отказываем ему в руке моей сестры.