Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
В 1833 году я посетил берега Рейна. Побывал в Кельне. Навел справки о нем. Антон-Мария Фарина бросил наносить и получать сабельные удары, заделался дистиллятором и торговал одеколоном [кельнской водой]. Я попросил показать мне его магазин. Вошел под предлогом купить флакончик из парфюмерных товаров. В магазине был только мальчик. Я послал его за хозяином. Патрон обедал. Хотя и отвлеченный от этого важного занятия, он появился с улыбкой на лице и предупредительным видом. Я взглянул на его лоб: шрам на месте. Конечно, это был он. Хозяин магазина заметил, что я разглядываю его с пристальным вниманием,
Он посмотрел на меня с любопытством.
– Не прошу, чтобы вы его узнали, - сказал я со смехом, прошу, чтобы вы его вспомнили.
– Так это были вы?
– спросил он.
Я протянул ему обе руки и назвал одну-две детали, которые не оставляли ему и тени сомнения. Он бросился ко мне на шею и позвал всю семью - жену и двух очаровательных дочек. В двух словах, по-немецки, они были введены в курс дела. Начались общие объятия. Меня потащили в столовую, усадили, стали пичкать зайчатиной с черносливом, телятиной с вареньем, анисовым хлебом и распечатали, чтобы оросить все это, бутылку самого лучшего иоганнесбергского вина, какое смогли найти в подвале. За столом провели весь день, вечером пили чай с вареньем разных видов. Расстались в час ночи. На памяти предков не было случая, чтобы в Кельне ложились спать так поздно.
Второе воспоминание более свежее.
В 1840 году я жил во Флоренции в прелестном доме на via Arondinelli (итал.) - улице Ласточек, что мне уступил мой друг Купер, в то время атташе английского посольства, а теперь владелец кое-чего в Париже, что дает ему 600-800 тысяч ливров ренты, но всегда остроумный и отличный товарищ, good fellow (англ.) - добрый малый, как говорит Шекспир, он такой же в Париже, каким был во Флоренции.
Однажды мне доложили о визите немецкого пастора. Немецкий пастор! Что нужно от меня немецкому пастору?
– Ладно, - сказал я, - впустите.
Я ожидал увидеть почтенного белобородого старца и приготовился просить его благословения, но ко мне проводили человека лет 30-ти: белокурого, розовощекого, упитанного, с улыбкой на лице и рукой, протянутой для рукопожатия. Я тоже улыбнулся и протянул ему руку.
– Чем могу вам служить?
– спросил я.
– В ваших силах помочь мне увидеть Рим, а я умираю от желания его увидеть, - ответил он, - и пусть я его не увижу, если вы не такой, каким я себе вас представляю.
– Как вы, я начинаю говорить, что надеюсь оказаться таким, каким меня вы себе представляете. Так каким же образом я помогу вам увидеть Рим?
– Позвольте поведать вам мою историю. Это не будет долго.
– Сначала сядьте; вы не расскажете вашу историю прежде.
Молодой пастор сел.
– Зовут меня С…, - сказал он.
– Я сын прославленной трагедийной немецкой актрисы С…, брат знаменитого комедийного актера Д…
– Но тогда, - перебил я, - я знаю всю вашу семью.
–
– В таком случае продолжайте.
– У меня небольшой церковный приход в Кельне, позади собора. Если когда-нибудь вы попадете в город Агриппины [33] , то вы меня там найдете.
Я поклонился.
– Я получаю 1200 франков годового жалования; сэкономил и отложил 1000 франков и на эти деньги предпринял поездку в Италию, осуществляя мечту всей моей жизни. Я всегда хотел увидеть Рим.
– Понимаю.
– Вот и хорошо, месье, поймите мое отчаяние. Из моей тысячи осталось только 200 франков, остается вернуться в Кельн, и я так и не увижу Рима!
33
Агриппина - мать Нерона, в 50 году н. э. по ее приказу в области убиев был основан город Колония (Кельн).
Я рассмеялся.
– И вы разыскали меня, чтобы я помог вам увидеть Рим?
– подытожил я.
– Воистину так! Я пришел взять у вас взаймы 500 франков, которые не верну вам никогда; предупреждаю заранее, чтобы вы знали, на что идете; по крайней мере, не требовали, чтобы я перебивался с хлеба на воду в течение пяти лет; пойду и на это, если потребуете, но это было бы крайне неприятно.
– О, дорогой месье С…, - сказал я, - конечно, вы полагаете, что я неспособен на такую жестокость, не правда ли?
– Да, я так думаю, и поэтому обратился к вам.
– Вы и увидите Рим, и выпьете ваш стаканчик рейнского вина, и съедите ваш кусок говядины после вашего супа; пойдемте со мной.
– С удовольствием следую за вами.
– Великолепно.
Мы направились к мессье Пловдену и Франку, которые открыли мне кредит; я распорядился отсчитать доброму пастору С… 100 римских экю и пальцем указал ему на дорогу в Рим.
Он бросился ко мне в объятья, плача от радости.
– Чего уж, - сказал я ему, - счастливого пути, и не забывайте меня в ваших молитвах.
– Разве добрые сердца нуждаются в молитве за них?
– ответил он.
– Добрые сердца сами за себя говорят. Я буду думать о вас и любить вас; не просите меня больше ни о чем.
И он уехал.
Двумя годами позже я побывал в Кельне вместе с тобой, ты помнишь об этом, мое дорогое дитя? Я отправился с визитом к пастору С… Как он и говорил, его дом найти было не трудно. Я вошел без того, чтобы обо мне доложили. От нежданной радости он вскрикнул. Затем в некотором смятении:
– Вы, очень надеюсь, пришли не за тем, чтобы потребовать назад ваши сто римских экю?
– спросил он.
– Нет, только спросить, видели ли вы Рим, и как вам понравился Рим.
Он поднял глаза к небу.
– Какой город!
– сказал он.
– И если вдуматься, то это вам я обязан тем, что сподобился увидеть его, прежде чем умереть.
Он обнял меня.
– Входите, - пригласил он, - входите, я вам кое-что покажу.
Я пошел за ним с тем же доверием в Кельне, с каким он пошел за мной во Флоренции.
Он ввел меня в спальню, и показал на мой портрет между портретами Гюго и Ламартина.