«Из пламя и света» (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Valse s'il vous pl^ait! — возгласил по всем правилам Трубецкой, и пары закружились.
Мартынов подал руку Надин.
— Я считал своим долгом предупредить вас.
— За что вы его так не любите? — пожимает плечиком Надин. — Ведь он ваш старый товарищ!
— Он перестал им быть с тех пор, как я узнал его образ мыслей, — говорит Мартынов. — Я вовсе не желаю ему зла, я только хочу вас предостеречь — вот и все.
— Благодарю вас, но мне не грозит никакая опасность!
В дверях появляется Лермонтов —
— А, пропавший явился! — говорит хозяйка. — Кто же это вам позволил так опаздывать?
— Опоздавшие будут наказаны! — весело кричит Надин.
— Помилуйте, Надин, ведь я из Железноводска примчался! Я туда уже с неделю как кочую, ванны брать. И опоздал только на первый вальс, зато достал вам эти розы. Раздайте их, Надин, всем дамам, и давайте покружимся, я надеюсь на второй вальс.
— Ты задержался в Железноводске? — удивляется Столыпин.
— Нет, Монго, в других местах.
— Николай Соломонович, ты великолепен! Если бы я был дамой, я непременно влюбился бы в тебя. Главное — какой кинжал! Твой вид поражает воображение.
Мартынов резко поворачивается к нему спиной и отходит от рояля.
— Не шути над ним больше, Мишель, он совсем не так добродушен, как ты думаешь, — тихо говорит Столыпин. — А я пойду домой и, вместо того чтобы танцевать в такую духоту, лягу спать.
Лермонтов приглашает Надин.
— Нет, нет! — говорит она. — Сначала платите за опоздание! Стихами! Стихами! Скажите сейчас же экспромт!
— Ну разве я способен сейчас на экспромт? Я устал, я хочу холодной воды, и потом…
Надежда Петровна, Отчего так неровно Разобран ваш ряд, И локон небрежный Над шейкою нежной… На поясе нож.Он на минуту останавливается:
— C'est un vers qui cloche. [47]
Вы прощены! — говорит громко Мария Ивановна. — И сейчас я велю дать вам холодной воды и мороженого.
— Благодарю! — весело отвечает он. — А потом немедленно вальс с Надин!
47
Вот стих, который хромает (франц.).
— Ты опоздал, — громко говорит Мартынов, — он уже обещан мне!
— Нет, я не буду танцевать вальса ни с вами, ни с Лермонтовым, — неожиданно отвечает Надин и выходит на балкон.
— Ну что же, Николай Соломонович, — обращается к нему Лермонтов, — у нас с тобой одна судьба: обоих Надин оставила. Я думаю, между нами говоря, — добавляет он вполголоса, — что ее пугает твой кинжал. Она смотрит на тебя с испугом.
— Не нахожу этого, — резко отвечает Мартынов, — Я замечаю в ее глазах и другое, более теплое чувство.
— А ты не думаешь, что это действие теплых вод?
— Что за бес в этом человеке! — вскрикивает Мартынов и отходит от него.
— Перестаньте дразнить его, — говорит Эмили. — Он сердится серьезно.
— Пустяки, Роза Кавказа, пустяки! — принимаясь за мороженое, беззаботно отвечает Лермонтов. — Мы через полчаса уже снова будем друзьями.
Мария Ивановна что-то шепчет своей племяннице, приехавшей из Киева.
— Ах, ma tante, он чудный! — восторженно шепчет Машенька.
— Сейчас я вас познакомлю, Машенька!
— Нет, нет, тетушка, мне страшно!
Но Мария Ивановна смеется и зовет Лермонтова.
— Мишель! — кричит она. — Подите-ка сюда, я познакомлю вас с моей племянницей! Она приехала из Киева. И знает наизусть ваши стихи!
В большие открытые окна видны темное небо и кое-где тусклые звезды, прикрытые тонкой мглой. Где-то там, за невысокими предгорьями, над серебряной бахромой далеких горных вершин, собираются тучи.
— Так жарко, что я больше не танцую! Объявляется перерыв! — Надин падает в кресло и обмахивается маленьким веером. — Нет, в такую жару лучше всего стихи слушать! Попросим Лермонтова! Пусть читает!
— Но, право же, — говорит он, — я очень не люблю читать свои стихи. Кроме того, мои последние стихи омрачат веселье, а в моей голове сейчас нет других.
— Все равно! — решительно заявляет Надин. — Сегодня здесь повелевают дамы. А мы хотим вас слушать.
— Молодые поэты, — говорит Мартынов, — как певицы, любят, чтобы их просили.
— Ну, что за вздор! — устало отзывается Лермонтов.
— Николай Соломонович, — вспоминает Эмили, — вы говорили, что у вас тоже есть стихи. В таком случае мы сначала послушаем вас. Читайте немедленно!
— Читайте, читайте!
— Да, — небрежно ответил Мартынов, — и я когда-то писал стихи, в юности. Но потом, поумнев, бросил.
— А может быть, Николай Соломонович, — крикнул ему Лермонтов, — это твоя муза поумнела и бросила тебя?
— Я прошу вас не забываться!
— Да рассадите их, как петухов, в разные стороны! — вступилась хозяйка. — Вечно ссорятся друг с другом! Мишель, мы ждем ваших стихов без всяких возражений.
— Я предупредил вас, что мои сегодняшние стихи невеселые. И к тому же все это сон.
— Сон? — переспросил только что появившийся в зале Васильчиков. — Это интересно! Кто же его видел? Ты?
— Нет, — очень серьезно ответил Лермонтов, — одна женщина.
— Ну, послушаем, что ей снилось.
— И снилась ей, — тихо начал Лермонтов, — долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той; В его груди, дымясь, чернела рана, И кровь лилась хладеющей струей.Нет, больше не могу!..
— Это, вероятно, лучшие из ваших стихов, я чувствую! — сказала Мария Ивановна, вздохнула и добавила: — Вы непременно в следующий раз дочитаете это мне до конца!