Из пушки на Луну

Верн Жюль Габриэль

Не прошло и нескольких месяцев, как открылись пароходные и транспортные конторы, портовые артели и даже «Корабельная газета», ежедневно отмечавшая прибывавшие и уходящие суда в гавани Тампа и ход работ в Стонзхилле. Оживился не только город Тампа, но и значительная часть всей Флориды. Понадобились быстрые сухопутные сообщения, и скоро Тампа был соединен рельсовым путем с сетью остальных железных дорог Америки.

Таким образом, всем своим процветанием город Тампа был обязан предприятию Барбикена, идее, которая более или менее случайно зародилась в мозгу этого человека. Идея окрепла, победила, и благодаря могуществу американской техники на пустынном песчаном берегу, вместо маленького, захудалого городка, вырос

полуторастатысячный центр, который мог уже называться настоящим большим американским городом.

Его прозвали Мун-Сити, то есть Луна-город, и он совершенно затмил официальную столицу Флориды. Произошло «полное затмение Талагасси, видимое со всех пунктов земного шара», как любили острить жители Тампа.

Этот изумительный расцвет Тампа отнюдь не явился неожиданным. Его заранее предвидели и учли многие сообразительные янки. В частности, когда возник вопрос о месте для колумбиады, представители Техаса сразу поняли, как много выиграл бы их родной штат, какую сумму реальных благ принес бы им грядущий выстрел Пушечного клуба. Поэтому-то они с такой настойчивостью добивались, чтобы колумбиаду соорудили в Техасе, выдвинув при этом целый арсенал патриотических доводов и чувств. Но патриотизм патриотизмом, а подкладкой патриотических возгласов и самым сильным двигателем техасцев было ожидание громадных коммерческих и денежных выгод. Поэтому и гнев их был так велик, когда они потерпели неудачу. Они тотчас поняли, что Техас потерял будущий коммерческий центр, новые железные дороги и значительное увеличение населения.

Все эти выгоды должны были достаться жалкому полуострову, пустынному барьеру природы между Мексиканским заливом и волнами Атлантического океана. Понятно поэтому, что в Техасе фамилия Барбикена стала так же ненавистна, как имя мексиканского генерала Санта-Анны, прежнего угнетателя и врага Техаса.

Однако, несмотря на лихорадочную торговую и промышленную деятельность, новое население Тампа не переставало интересоваться ходом работ Пушечного клуба. Наоборот, каждая новая работа, каждая мельчайшая подробность сооружения колумбиады захватывала жителей Тампа, возбуждала массу толков и споров и по-прежнему была в центре общественного внимания. Между городом и Стонзхиллом установилось непрерывное сообщение, постоянные экскурсии — своего рода паломничество.

Уже летом можно было предвидеть, что к знаменательному дню выстрела в Луну скопление зрителей достигнет миллиона, если не больше, так как ежедневно прибывали все новые и новые партии туристов. Даже Европа начала эмигрировать во Флориду.

Но до сих пор, надо признаться, любопытство приезжих встречало лишь весьма скудное удовлетворение. Многие рассчитывали присутствовать при зрелище небывало колоссальной отливки, а на самом деле видели лишь издали дым. Этого было слишком мало для жадного любопытства американцев. Многие приехали за тысячи километров специально на это зрелище и требовали, чтобы их допустили в ограду работ, но Барбикен всем посторонним решительно в этом отказывал. Это вызвало большое неудовольствие и ропот: стали порицать и бранить Барбикена, обвиняли его в самовластии, чуть ли не в деспотизме, объявили его распоряжения и поведение слишком неамериканскими, — и у ворот стонзхиллской ограды готов был разыграться настоящий мятеж. Но Барбикен, как мы уже знаем, оставался непреклонным, и его твердость победила.

Но после отливки, когда колумбиада была готова, уже немыслимо было держать ворота ограды закрытыми. В этом увидели бы не только недостаток любезности или предупредительности к публике, — а публика Соединенных штатов обладает большой чуткостью в этом отношении, — но и прямое издевательство над законным ее требованием; это могло вызвать очень крупное недовольство в общественном мнении. Поэтому Барбикен широко открыл двери стонзхиллской ограды, но, как

практичный янки, тотчас сообразил выгоду, которую можно извлечь из этого общественного любопытства для своего предприятия.

Конечно, и простое зрелище небывало огромной пушки было очень заманчиво для публики, но Барбикен придумал еще особый трюк, который должен был показаться идеалом блаженства для настоящего американца, а именно — спуск в колумбиаду до самого ее дна, на 300 метров.

Это произвело настоящий фурор. Около парового ворота, спускавшего и поднимавшего тележку со дна колумбиады, с утра и до вечера толпились в ожидании очереди стар и млад, мужчины и женщины. За спуск была установлена плата не малая — по пяти долларов с пассажира, и тем не менее спрос на «дно колумбиады» был так велик, что в течение двух месяцев касса Пушечного клуба приобрела полмиллиона долларов.

Первыми посетителями два колумбиады были, разумеется, члены Пушечного клуба, которые вполне заслужили право на такое почетное первенство.

Торжество первого спуска в колумбиаду было назначено на 25 сентября. В почетной тележке поместились: председатель Барбикен, секретарь Дж. Т. Мастон, майор Эльфистон, генерал Морган, полковник Блемсбери и другие — всего девять наиболее деятельных членов Пушечного клуба. К ним, разумеется, присоединился и начальник работ — инженер Мерчизон.

Страшно жарко было еще в этой огромной чугунной трубе! Вначале некоторые просто изнемогали от духоты. Но зато какое веселье, какая радость!

На массивном дне пушки оказался богато сервированный стол на десять человек.

Эту своеобразную столовую освещал сильнейший электрический фонарь.

Начался банкет. Многочисленные и великолепно приготовленные блюда, точно с неба, опускались на стол вместе с бутылками лучших французских вин.

Можно себе представить оживление пирующих! Тост раздавался за тостом. Пили за земной шар, за его спутника, за Союз Соединенных штатов, за Луну; называли ее светлорусою Фебою, божественной Дианой, светлой красавицей Селеною, восхитительным светилом ночи, мирною вестницей неба. Все эти «ура», усиливаемые звуковыми волнами колоссального металлического цилиндра, игравшего в данном случае роль огромного рупора, доносились на поверхность земли, точно раскаты грома, и толпа, собравшаяся вокруг Стонзхилла, вторила своими криками десяти пирующим, запрятанным на дне огромнейшей колумбиады.

Восхищение пылкого Мастона не поддается описанию, — трудно установить, что именно он делал, но можно думать, что он больше кричал, чем слушал, и больше пил, чем ел. Во всяком случае, он не променял бы своего места на целое государство, если бы даже колумбиаду зарядили и выстрелили из нее, разорвав почтенного секретаря Пушечного клуба на тысячи кусков, извергнутых в межпланетное пространство.

ГЛАВА XVI

Сенсационная телеграмма

Главные работы Пушечного клуба можно было считать законченными, и, однако, оставалось еще целых два месяца до дня, назначенного для выстрела в Луну.

Эти два месяца должны были показаться годами для нетерпеливых ожиданий не только членов Пушечного клуба, но и всего населения Соединенных штатов. До снх пор газеты ежедневно передавали отчеты о подробностях работ в Стонзхилле; публика быстро раскупала газеты и жадно читала все статьи о колумбиаде.

О чем же теперь станут писать газеты? Можно было опасаться упадка общественного интереса к предприятию Пушечного клуба, и многие читатели с огорчением думали, что они лишатся интересных, животрепещущих новостей о колумбиаде, к которым успели так сильно привыкнуть.