Из рода Свирх. Дикарка
Шрифт:
— Стой, кто идёт! — крикнул он и поднял лампу выше, стараясь рассмотреть встречного.
В свете фонаря на плаще Дегана вспыхнул знак дома Сингай — две змеи, переплетённые вокруг шара. Сторож смущённо кашлянул и проронил:
— Доброй ночи, господин.
— У вас тут и добрые имеются? — с насмешкой спросил Деган.
Сторож как-то жалостливо улыбнулся, будто боялся, что его начнут бить. Не затягивая паузу, Деган сказал:
— Подскажи-ка братец, как мне попасть на улицу Благочестия?
Сторож моргнул и посмотрел ему за
— Улицу Благочестия? Дык вы на ней, господин.
— Отлично, — Деган широко улыбнулся. — А далеко ли мне до гостиницы «На вершине?»
— Так эдоть, — сторож заволновался, радуясь возможности угодить человеку из Великого дома, у которого уж точно должны были цераты*. Глядишь, пару подбросит. — Налево идите. Как улица закончится, там и гостиница будет.
Он махнул рукой, в которой держал колотушку. Колотушка от взмаха глухо стукнула.
— Спасибо, — поблагодарил Деган, доставая из кармана холщовый мешочек с монетами.
Сторож облизнулся, точно собака в ожидании кости. Затем спрятал колотушку под свой необъятный плащ и протянул освободившуюся руку. Деган насыпал в неё горсть монет.
— Спасибо, господин! — воскликнул сторож, не ожидавший такой щедрости. — Позвольте, я вас провожу.
— Не надо, тебе ещё улицы обходить дозором.
— Что верно, то верно, господин. Как птица принесла весть об убийстве судьи, так нас эдоть, всех на ноги подняли.
Деган метнул на него острый взгляд, радуясь, что темнота скрыла выражение глаз. Итак, весть об убийстве Зойдака долетела уже и до этого клоповника. Он представил, что творится сейчас в Тарганен. Империя гудит, как потревоженный улей: кто-то притворно плачет за убитым; другие, не таясь, злорадствуют. Этот засранец многим успел в жизни напакостить. Шутка ли, Имп принял на него заказ ещё две зимы назад, да ещё и сразу от трёх клиентов, но до сих пор Дегану не удавалось подобраться: всегда окружённый охраной, параноидально трусливый, Зойдак не давал возможности застать себя врасплох. Вернее, почти не давал.
Деган дорого отдал бы за то, чтобы узнать, что такого важного обсуждалось у лесовичков, что судья махнул туда инкогнито и почти без охраны. Конечно, с ним был Старший брат Ордена Зиккур и это должно было дать гарантии защиты. Однако, Деган лучше других знал, что не дало.
Определённо, он не пожалеет теталов, если появится возможность узнать, что такого исключительно важного обсуждалось в волшебном лесочке. Заплатит информатору столько, что его карманы провиснут до земли. Но — это потом. А сейчас надо встретиться с Импом.
— А сколько у нас простого люда мрёт, никого не трогает! — вклинился в его размышления сторож. — Вона дочь мельника удавили и в реку скинули, так до сих пор и не нашли душегуба! Ещё и Ленты детства взял с неё на память.
Ленты детства по традиции входили в праздничный наряд девочек до двенадцати лет. Значит, бедняжку ещё и с праздника похитили.
— Никто даже не чешется, Пожарище их возьми! — в сердцах воскликнул сторож, но тут же испугался, что ведёт себя слишком дерзко и замолчал.
— Давно с девчушкой вашей так? — спросил Деган.
— В начале весны, а теперь считай лето на убыль пошло, — ответил сторож и посмотрел на него с надеждой.
«А вдруг господин из столицы важная шишка и пришлёт кого разобраться?» — без труда прочиталось на его лице.
На то, чтобы кого-то прислать, у Дегана полномочий не было. Но он на миг представил, как придёт к Карлу и попросит того замолвить перед дядюшкой, начальником ведомства стражи, словечко об убитой девочке из Сухо. Карл, даром, что числится в друзьях, посмотрит на него, как на сумасшедшего.
— Империя и без того перенаселена, — скажет он. — Если она была твоей любовницей, я пришлю для утешения дюжину таких же, а то и лучше.
Сторож понял его запинку, как надо, тяжело вздохнул и, сунув цераты под плащ, вновь достал колотушку. Говорить им больше было не о чем. Кивнув сторожу, Деган пошёл к гостинице.
«Зачем я спросил его про убийство девочки? — с раздражением подумал Деган, шагая по скользким от грязи и неплотно подогнанным друг к другу камням мостовой. — Какое мне до неё дело? Всё от привычки собирать информацию на случай, вдруг пригодится».
Но в душе он знал, что причина в другом: совершенно наивном желании не только мутить воду жизни, но и оставить на ней добрый след. А ещё из памяти не уходила Раала — девушка, которая пошла ради него против своего рода и традиций. Она напоминала Дегану приручённого зверя: то, как молча и внимательно смотрела в глаза, доверчиво засыпала на его груди, разметав по постели золото волос. Справедливости ради, Деган звал Раалу с собой - правда при этом от всей души надеясь, что она откажется. Он одиночка, ему не нужна такая обуза. Если бы Раала согласилась, он оставил бы её в первой попавшейся гостинице. Но она отказалась уходить. Плакала, смотрела с тоской, но отказалась. Сказала, что должна остаться в селении, если убежит сейчас, то все поймут, что она с ним заодно. Тогда её семья будет опозорена, а она любит родителей. Деган утешил её тем, что будет ждать в «Приюте роз». Но, само собой, и в мыслях не собирался туда приходить.
Всё испортил тот вертлявый пацанёнок. Он держал под надзором и дверь, и крышу. Деган попросил Раалу как-то отвлечь его, она прочитала заклинание, и пацанёнок вдруг сам себе свернул шею. Даже Дегану стало не по себе, хотя он в жизни повидал немало зверств. У Раалы же началась истерика. Девушка буквально билась головой об пол и вопила: «Что я наделала?! Я убила его! Убила!» Дегану пришлось зажать ей рот — иначе на её вопли сбежались бы все лесовики.
Сжав её голову в ладонях и глядя в глаза, Деган несколько раз внятно произнёс: