Из России с любовью
Шрифт:
– Хочу, больше жизни хочу! – выдохнул Славик, облизывая пересохшие губы.
– Слушай меня внимательно и запоминай. Завтра Паровоз соберет… – я не знал, как называется собрание верхушки группировки. Сходняк, что ли? – Собрание всех ваших старших. Там пойдет речь о встрече с седовскими. Ты выскажешься за нее и попытаешься убедить остальных. После собрания позвонишь мне с чужого городского телефона и сообщишь точное время и место стрелки. Запоминай, диктую.
Я медленно проговорил номер. Славик преданно кивнул.
– Как только Седой с Паровозом начнут говорить, убей первым выстрелом Седого, вторым Паровоза, а дальше пали в кого вздумается
– Ясно! Мне бы Тотошу… – попросил совсем жалобно.
– Держи своего ненаглядного, я сегодня добрый, – с этими словами передал бандиту его разряженный пистолет. – Обоймы кладу в бардачок. Слышишь?
Славик любовно гладил прижатый к щеке ТТ. Совсем как девочка, которой вернули любимую куклу.
– Конечно! Я все понял. Ты от меня отстанешь? Честно-честно? Больше не будешь мне сниться?
– Когда сделаешь все, как я сказал, обещаю отстать и не являться во сне. Ты мне веришь?
– Верю… – прошептал завороженно, тоскливо-преданно смотря мне в глаза. Как побитая собака, ей-богу! Это начало раздражать.
– Закрой глаза и посиди так пять минут, поспи. Когда откроешь, ты полностью забудешь нашу встречу. Поедешь как ни в чем не бывало, в прекрасном расположении духа. Я пошел, закрывай глаза, – с этими словами захлопнул дверку.
Потом вспомнил и обработал спящего бригадира «исцелением» первого уровня. Он мне полностью здоровым нужен. Дай бог, жив останется. Но сядет точно.
Я специально закончил разговор таким длительным внушением, как в обычном гипнозе. Слишком сильно я засел в Славике. Пусть поспит пять минут нормально, отойдет от стресса.
Седой на роль «застрельщика» не годился. Без прямого воздействия Фионы он не пойдет на такую явную глупость, своя жизнь дороже. Отвергнутый муж с безмерной злостью и ревностью; по сути, потерявший смысл жизни, да к тому же напуганный до полусмерти – идеальный камикадзе. Моя совесть, закаленная эгнорскими событиями, тихо сопела в тряпочку, лишь немножко поскуливая. Земные комплексы я загнал еще глубже. Не время рефлексировать.
В течение пяти минут, пока Славик прилежно спал, подъехал Сергей. Увидев застывшего за рулем бандита, он посмотрел на меня с изрядной долей настороженности. Я объяснил, что Славик погружен в гипнотический сон, и это была чистая правда. После этого Сергей и стал относиться ко мне с опаской. Я поначалу морщился, сожалел. Надо было вызвать Зининого брата позже, после того, как Славик уедет. А потом подумал: «Какого черта? Я говорил, что обладаю гипнозом? Говорил. Вот он и убедился. Боится – его проблемы».
В прокуратуре я легко узнал адрес Михаила Ивановича. Он сам открыл дверь квартиры, не спрашивая: «Кто там?»
– Что надо? Брошюры и библии не беру, разговаривать не намерен. Все, до свиданья, – сказал следователь, принимая меня за сектанта, но вместо закрытия двери застыл на месте.
– Михаил Иванович, вы завтра во всем поддержите действия Сергея Ивановича Хрома, честно выполните свою работу, невзирая на обстоятельства и личности задержанных. Вы меня поняли?
– Конечно! Хром очень профессиональный следователь, не вижу причин препятствовать его работе, – «согласился» и сам же обосновал согласие.
– Вот и прекрасно. Еще, если получите сведения, которые могут заинтересовать Седого или Паровозика, не сообщайте им. Хорошо? Прекрасно. О моем визите забудьте. До свиданья, – попрощался и спустился по лестнице.
Мережко поморгал,
Действие конкретно этого внушения продержится не больше трех-четырех дней. По прошествии этого времени меня все равно не вспомнит, а просто «очнется» и поразится собственному поведению. Слава богу, что вмешательство в психику обратимо! Человеческий разум всегда сопротивляется чужой воле и рано или поздно обязательно побеждает. Или сходит с ума, что также является освобождением. Ведь если дать волю буйной фантазии о вечном подчинении, то какая жизнь тогда получится? «Черный властелин» напрашивается, который будет управлять людьми, как куклами. Фиона уверила меня, что о подобном не слышала. Воспитание, убеждение, пропаганда, кнут и пряник – вот струнки, на которых играют политики всех известных миров, и наша цивилизация не исключение. Это гораздо надежней.
– С прокуратурой решено, – доложил я Сергею, сев в машину. – Он во всем тебя поддержит и ничего не расскажет ни Седому, ни Паровозу, даже если о чем и пронюхает.
– Как у тебя все просто, – задумчиво произнес следователь, минуту просидев не шевелясь, пристально глядя в лобовое стекло. – Раз, и чиновник стал честным. Как в сказке. Ты прямо волшебник. Может, всю власть так исправить, хотя бы только в нашем городе?.. Сможешь? – спросил с надеждой и одновременно со страхом; желая и боясь услышать ответ «Могу».
Не ожидал я такого вопроса от Зининого брата, от взрослого, рассудительного, умного человека. Достали парня выкручиванием рук, не иначе. В милицию он пришел с несправедливостью бороться, честно защищать людей от бандитов, а оказалось, что главные преступники наверху сидят, в служебных кабинетах.
– Я не волшебник, я только учусь, – отшутился я известной фразой. – К счастью, не могу. Это обычный гипноз, скоро постгипнотическое внушение пройдет. Дня через три.
– К счастью? – недоверчиво переспросил он, косясь на меня одними глазами, головы не поворачивая. В вопросе слышалось разочарование и в то же время облегчение, и неизвестно, что перевешивало.
Я грустно вздохнул и принялся втолковывать взрослому человеку азбучные истины:
– А ты представь, что будет, если не пройдет. Представил? По глазам вижу, что надеешься таким образом разрешить все проблемы. Бамс! Взятки брать перестали, о крышевании и думать забыли, всех злодеев пересажали. Мелочь, конечно, осталась, но с ней азартно борются, себя не жалея, на работе горя. А что, если пойти дальше? И ты, и многие, и я грешным делом об этом подумывал: коррупция исчезла как класс, законы принимаются для людей, а не для чиновников, и главное, исполняются неукоснительно! Да чего там! – я повернулся к Сергею всем корпусом и заговорил уже горячо: – Идем дальше. А зачем тогда вообще законы? Кто-нибудь наколдовал, людскую природу исправил – и пожалуйста! Ни тебе воровства, ни убийств, ни драк, ни насилия. Все живут честно, радуются, самостоятельно налоги платят, ничего не скрывая. Красота! Все одинаковые. Утром на работу, с работы – в семью. Подростки вежливо друг другу кивают: «Ах, простите, я не хотел… нет, только после вас, увольте!» Рай, а не жизнь. Замечаешь, что как-то это… не по-людски выходит, противно как-то. Куклы или роботы, а не люди. Ты это понимаешь. Понимаешь также, что все начинается с малого, и боишься. Боишься, что и в твои мозги влезть могут. Конкретно я – могу, меня опасаешься. И правильно делаешь, в этом я с тобой соглашусь…