Из России с любовью
Шрифт:
Когда все начали расходиться, большинство недовольные, Паровозик произнес, явно копируя артиста Броневого в роли Мюллера:
– А вас, Тучка, я попрошу остаться. Надо бабки подбить да подсчитать выгоды-потери. Скажу тебе новую цену – ахнешь.
Глава 10
Солнце, стесняясь смотреть на землю, закрылось тонкой пеленой облаков, точно легкой вуалью. Было безветренно. В небесах парили важные птицы, над тусклой травкой носились суетливые мухи, выискивая вкусную гнилость, от каменистой почвы медленно поднималась невесомая пыль. Увидеть ее глазами было невозможно,
На большую гравийную площадку, неподалеку от полуразвалившихся стен судоремонтного завода, с противоположных сторон, навстречу друг другу, въезжали разномастные джипы. По ее периметру: в редких кустах, на кучах мусора и гравия, в здании ремонтного цеха, давно скучали молодые люди, прибывшие сюда еще засветло. Часто парами. Каждая пара располагалась в пределах прямой видимости от другой. Ребята в двойках держались друг от друга подальше, не общались. Иногда смотрели на невольного напарника презрительно. Только одна парочка общалась между собой. Это были старые школьные знакомые, волею судьбы раскиданные по разным преступным группировкам.
– Блин, в такую рань подняли, болею, как падла. У тебя, случаем, похмелиться нет, Толян?
– Нет, конечно, кто с пойлом на стрелки ездит? Пить надо было меньше. Будто вчера не знал.
– Не знал! Телефон сдох, утром не успел включить – звонок. Эх, не надо было на зарядку ставить! Сейчас бы дома спал, – закончил говорить парень через зевоту.
– Ага. Тебя бы потом Паровоз съел.
– Тебя бы Седой, может, и съел бы. А наш Папа добрый. Справедливый.
– Ой, не смеши меня, добрый! Ты его еще папой римским назови. Да знаешь, что он с Тимохой в свое время сделал?
– Тихо, едут. Все, теперь в оба глаза за шухером смотреть надо, – остановил товарища «сельский». Простонал и проворчал, не скрывая досады: – Ну почему им обязательно с утра разборки устраивать, а, Толян?
– Кто раньше встает, тому Бог подает. Слышал? Поэтому.
– Наш Папа тоже пословицы да поговорки любит.
– Тоже мне, нашли отца родного! Слушать противно.
– Вот и не слушай. Ты небось со своим Седым и не разговаривал ни разу. Да он тебя и не знает, зуб даю.
– Зато он всяко круче твоего Папы. Тоже мне, вор в законе! Плюнуть и растереть это звание, их время ушло! – высказывался с экспрессией, словно пар травил. Чужие слова озвучивал, это чувствовалось.
– Что ты сказал?! А ну повтори! Плюнуть и растереть, говоришь?!
– Эй! Ты чего это, Серый, ствол от меня отведи! Не дай бог…
Со стороны поляны грянули выстрелы. Сначала три пистолетных хлопка, потом еще, еще – и все перекрыло треском автоматных очередей. Знакомые, забыв о неожиданной ссоре, ошалело переглянулись. Разом оббежали мусорный завал, бросив наблюдение за проселком, и уставились на площадку, превратившуюся в поле битвы.
Там было на что посмотреть. В центре лежали тела пятерых человек, среди которых пацаны узнали лидеров обеих группировок. Остальные бойцы попрятались за джипами и кучами гравия. С противоположных концов поляны глухо стучали автоматы, хлопали пистолетные выстрелы. Пули вспарывали землю, пробивали радиаторы, двери, стекла машин. В перерывах между треском очередей отчетливо звучала ругань и стоны раненых. Один джип, от седовских, попытался сдать задним ходом, но был остановлен злым огнем со стороны «сельских». В открытую дверку выпал раненый водитель. Воя, пополз к ближайшему укрытию. Из других дверей выскочили двое. Отстреливаясь, попытались убежать, но были срезаны удачными выстрелами.
Не зря именно эту поляну избрали для стрелок. Открытое пространство, где невозможно устроить засаду. Но и убежать отсюда оказалось проблематично. Сейчас все зависело от количества стволов и боеприпасов.
– Назад никто не дергается, – донесся до пацанов голос Ленчика. – Все не уйдем, а оставшихся быстрей покромсают. Берегите патроны, братки, не палите в белый свет как в копеечку!
Сергей с Толиком переглянулись и, без договоренности, синхронно поползли назад. У них вероятность уйти – почти сто процентов. О принадлежности к разным кланам они благополучно забыли.
Внезапно с двух сторон на поляну ворвались два пазика. Из них сноровисто высыпали бойцы в бронежилетах и касках. Быстро заняли позиции в тылах группировок. Заорал мегафон:
– Граждане бандиты, прекратите огонь, работает ОМОН. Повторяю, работает ОМОН! Всем сложить оружие, лечь на землю и не рыпаться. Стреляем без предупреждения!
Бандиты словно этого и ждали. Тишина пролетела над поляной, как облегченный вздох. На открытое место упал первый пистолет. Следом за ним еще, через пару секунд еще, а вскоре оружие посыпалось как из рога изобилия. Неожиданно один из «сельских» братков, с криком: «Суки!» – попытался выстрелить в омоновца, но не успел и упал с двумя пулями в груди. Прервавшаяся сдача оружия возобновилась с новой силой.
Анатолий с Сергеем в этот момент, скрываясь за редкими кустами, бежали к лесу. Оттуда до города всего-то километров тридцать, к ночи доберутся.
Я сидел за рулем Зининой машины в лесочке недалеко от трассы. Только что вернулся из астрала, где наблюдал увлекательный фильм из жизни бандитов. Смотрел разборку в реальном времени одновременно с пяти меток: Славик, Седой, двое его телохранителей и «сельский» бандит по имени Ржевский, рядовой бычок. Вчера я случайно с ним столкнулся. Сергей шепнул мне, кто это, и Фиона сразу «срисовала» его образ.
Вчера был очень насыщенный день. Сначала мы с Сергеем узнали, кто из прокурорских дежурит в воскресенье. Дежурным оставался следователь Мережко. Сергей скривился, как от лимона.
– Все, Егор, не видать нам арестов.
– Это почему же? Факты будут не просто на лицо, а на огромную морду!
– Есть подозрение, что он стучит седовским. Доказательств, сам понимаешь, нет, – сказал, с сожалением разведя руками. – Скорей всего, он и слил Седому информацию о твоей возможной причастности к убийству сына. Так что, извини, я могу их только в ИВС, а оттуда прокуратура их махом выдернет.
– Даже так? Это мы еще посмотрим; поехали в прокуратуру.
Сергей недоверчиво на меня посмотрел, но ничего не сказал. После вчерашнего концерта со Славиком он стал относиться ко мне очень серьезно. Я бы даже сказал, с опаской.
– Если будешь меня слушаться, я навсегда уйду из твоей жизни, – внушал я Славику, сидя на пассажирском месте. – Ты этого хочешь?
Славик совсем не сопротивлялся. Фиона сравнила его с трехлетним ребенком, который до ужаса боится бабайку – меня. Он на все готов. Можно было не мучиться с неудобным кожаным плащом Зининого отца.