Из сборника 'Человек из Девона'
Шрифт:
– Где они? Где мои дочери?
– начал он. Суизин хотел пройти мимо, но Болешске схватил его за руку.
– Послушай, брат!
– сказал он.
– Вести с моей родины! Послезавтра...
– Оставьте меня в покое!
– прорычал Суизин и вырвал руку.
Он пошел прямо к себе на квартиру и, не зажигая света, улегся на жестком диване в темной гостиной, предаваясь горьким размышлениям. Но надутые губки Рози, ее лукавые, умоляющие глаза, ее гибкая фигура долго еще преследовали Суизина, несмотря на весь его гнев.
VIII
Наутро карету заказать не удалось, и Суизину пришлось отложить отъезд. День был пасмурный и туманный, Суизин бродил по городу, глядя на прохожих напряженным и вопрошающим взглядом заблудившейся собаки.
К вечеру он вернулся домой. В углу гостиной стояла Рози. Суиэин почувствовал радость и облегчение, но лишь едва заметно улыбнулся. Рози молчала, закрыв лицо руками. От этого молчания Суизину стало не по себе. Она принуждала его заговорить первым! Отчего она скрывается? Его лицо ведь открыто! Почему она молчит? Зачем она здесь, и одна? Тут явно что-то не так.
И вдруг Рози опустила руки - все лицо ее пылало и дрожало, казалось, одно слово, даже одно движение - и слезы польются ручьем.
Суизин отошел к окну. "Надо дать ей время прийти в себя", - подумал он, но, охваченный безотчетным ужасом перед этим молчанием, быстро повернулся и схватил ее за руки. Рози откинулась назад, потом подалась вперед и уронила голову ему на грудь...
Полчаса спустя Суизин задумчиво ходил взад и вперед по комнате, где еще сохранился аромат розовых лепестков. На полу валялась перчатка. Он поднял ее и долго стоял, держа ее в руке. Мысли и чувства его безнадежно спутались. Эта минута после того, как она ему отдалась, была минутой самого чистого самоотречения в его жизни. Но преклонение перед ее пламенным самозабвением сменилось чувством неловкости и мелкого торжества. Он все еще держал в руке маленькую перчатку, когда в комнату кто-то вошел. Это был Кастелиц.
– Чем могу служить?
– иронически осведомился Суизин.
Венгр был возмущен. Почему Суизин не выполнил своих обязанностей вчера вечером? Чем он может оправдать свой поступок? И как можно назвать такое поведение?
Суизин, очень похожий в ту минуту на бульдога, спросил у Кастелица, какое ему до всего этого дело.
– Какое дело? Дело джентльмена! По какому праву англичанин преследует девушку?
– Преследую?
– проговорил Суизин.
– Значит, вы шпионили за мной?
– Шпионил? Я, Кастелиц... Маурус Иоганн Кастелиц? Это оскорбление!
– Оскорбление, - издевался над ним Суизин.
– Вы хотите сказать, что вы не торчали здесь под окном?
Кастелиц прошипел в ответ:
– Если вы не уедете сами, я заставлю вас это сделать своей шпагой, понятно?
– А если вы немедленно не уберетесь отсюда, я вышвырну вас в окно!
Несколько минут Кастелиц говорил по-венгерски, а Суизин ждал с натянутой улыбкой, глядя на него остановившимся взглядом. Он не знал венгерского.
– Если завтра вечером вы еще будете в городе, - закончил Кастелиц по-английски, - я плюну вам в лицо на улице.
Суизин смотрел в окно на удаляющегося Кастелица, который заставил его так сердиться и беспокоиться, но в то же время забавлял его. "Ну что ж, решил он.
– А ведь мне, пожалуй, не поздоровится".
Думать об этом было неприятно, но эта мысль не покидала его и еще больше укрепила его решимость. Теперь он думал только о том, как увидеть Рози: в нем кипела кровь от ее поцелуев.
IX
На другой день Суизин долго раздумывал, как быть. И решил пойти к Рози не раньше пяти часов. "Нельзя унижаться", - думал он. Было начало шестого, когда он наконец вышел на улицу и с замирающим сердцем направился к дому Болешске. Подходя, он был почти уверен, что увидит Рози в окне, но ее не было. К его удивлению, окно было закрыто; даже цветы под ним казались привядшими. Он постучал. Никто не ответил. Тогда он принялся колотить в дверь кулаками. Наконец вышел мужчина с рыжеватой бороденкой и желчным лицом, которое чаще всего можно встретить у сапожников, ведущих свой род от тевтонов.
– Что за шум? Чего вам надо?
– спросил он по-немецки.
Суизин указал на лестницу. Человек усмехнулся и покачал головой.
– Мне нужно пройти наверх, - сказал Суизин.
Сапожник пожал плечами, и Суизин бросился вверх по лестнице. В комнатах никого не было. Мебель стояла на месте, но нигде ни души. Один из его букетов увядал в стеклянной вазе; зола в камине остыла, и каминная полка была усыпана мелкими клочками бумаги. В комнате уже стоял нежилой запах. Суиэин прошел в спальню, где долго и бессмысленно глядел на кровати девушек, стоявшие рядом у стены. На глаза ему попалась лента; он поднял ее и положил в карман, словно хотел сохранить доказательство того, что Рози когда-то существовала. Перед зеркалом были разбросаны булавки и рассыпана пудра. Он посмотрел на свое взволнованное лицо и тоскливо подумал: "Меня обманули". Голос сапожника вернул его к жизни:
– Tausend Teufel! Eilen Sie, nur! Zeit ist Geld. Kann nicht langer warten! {Тысяча чертей! Что вы там застряли! Время - деньги! Я не могу больше ждать! (нем.).}
Суизин медленно спустился по лестнице.
– Куда они уехали?
– с трудом спросил Суизин.
– Даю фунт за каждое слово, сказанное по-английски, фунт стерлингов!
– И он изобразил пальцами кружочек.
Сапожник усмехнулся:
– Geld! PffI Eilen Sie, nur! {Деньги! Пфф! Торопитесь же! (нем.).}
В душе Суизина поднималась мрачная злоба.
– Если не скажешь, тебе будет хуже!
– закричал он.
– Sind ein Komicher Kerl, - сказал сапожник.
– Hier ist meine Frau {Вы шутник... Вот моя жена, (нем.).}.
По коридору торопливо шла старая женщина и кричала по-немецки:
– Не отпускай его!
Сапожник сердито проворчал что-то, повернулся спиной к Суизину и, шаркая ногами, ушел.
Женщина быстро сунула в руку Суизину письмо и так же быстро отошла в сторону. Письмо было от Рози.
"Простите, что я, уезжаю, не попрощавшись. Сегодня отец получил из нашего родного города вызов, которого мы так долго ждали, - писала она. Через два часа мы уедем. Я молюсь святой деве, чтобы она оберегала вас и чтобы вы не совсем забыли меня. Ваш друг, который никогда вас не забудет.