Из шпаны – в паханы
Шрифт:
Сунув руки глубоко в карманы и слегка ссутулившись, казанский авторитет направился в город. Телефонировать в Москву нужно непременно сегодня. Поговорить с Митяем или с Лешим. А может быть, уже и с самим Графином удастся потолковать.
Холодное осеннее солнце на фоне морозного утра отражалось от гладкого лысого черепа Скулатого.
Казань. Майдан Кудерметовой на Винной
– Надеюсь, ты не ждешь, что Скулатый сразу поднимет лапки вверх и безоговорочно признает твою власть? – как бы между прочим нарушил паузу Резо.
Сегодня они приехали на майдан к Кудерметовой не в поисках развлечений, как это случалось обычно. И если прочие жиганы гужбанили на первом этаже на полную катушку, то Рекрут с Резо предпочли расположиться наверху в тихой и спокойной обстановке. Сюда даже не долетали снизу пьяные выкрики и звуки рояля, на котором так любила музицировать в дневное время сама Кудерметова.
Скинув хромовые сапоги, Рекрут лежал на кушетке в одной белой рубахе с заложенными под голову руками. Глаза его были прикрыты, но Резо знал, что подельник не спит. Время от времени Рекрут менял позу и подхватывал с пола бутылку вина. Сделав глоток или два прямо из горлышка, он ставил бутылку на прежнее место и вновь возвращался в состояние блаженного покоя.
Сам Резо, сидя за столом справа, был занят куда более важным делом. Уверенно сжимая двумя пальцами штопальную иглу, грузин старательно наносил крап на рубашку одной из карт. Рисунок не должен был повторяться, и Резо пристально следил за этим.
– Не жду, – не открывая глаз, отозвался Рекрут. – Скажу тебе больше: я жду, что Скулатый примет вызов. Обычаи, по которым привык жить этот старый уркаган, не позволят ему поступить иначе. Но моя совесть будет чиста, Резо.
– Совесть? – грузин удивленно вскинулся.
– Представь себе. Я действую согласно жиганскому кодексу. За смерть Жени-Шутника мы поквитались и предложили Скулатому разойтись по-мирному. На наших условиях, конечно. Теперь ход за ним.
– Я догадываюсь, какой ход он предпримет, – Резо отложил одну карту в сторону и взял из колоды новую.
– Я тоже. И с нетерпением жду этого, – в голосе Рекрута появился металл. – Где-то Скулатый нанесет удар. Не знаю где, но нанесет. Погибнут наши ребята. Жаль, конечно, но что поделаешь... Обойтись вовсе без жертв у нас вряд ли получится. Но действия уркачей развяжут нам руки.
– Скулатого еще нужно найти, – напомнил Резо.
– Найдем, – Рекрут говорил так уверенно, словно исход был известен ему заранее. – Все гораздо проще, чем тебе кажется, Резо. Я готов заложить свой «наган», что Скулатый устроит Пете Маленькому пышные проводы. Нам останется только узнать, где они соберутся помянуть покойного. И мы их накроем. Всей кодлой.
Резо оторвался от своего занятия и взглянул на подельника. Штопальная игла замерла, соприкоснувшись с карточной «рубашкой».
– А что потом?
Рекрут сел на кушетке. Прежней сонливости – как не бывало. Глаза жигана горели. Он поднял с пола бутылку, но пить не стал.
– Потом ничего. Казань полностью окажется в нашей власти. К нам пожалуют с визитом московские воры, но я сумею дать им достойный отпор. Останется открытым вопрос с ЧК, но я уверен, что это временная проблема. Утрясется как-нибудь.
Рекрут сделал глоток вина.
Резо с сомнением покачал головой, но от каких-либо комментариев предпочел воздержаться. Ему ли было не знать бесшабашного характера Рекрута. Когда тот находился в подобном настроении, никакие доводы на него подействовать не могли. Так к чему бросать слова на ветер? Придет время – и они смогут вернуться к обсуждению этой темы.
Резо вновь склонился над картами. Игла коснулась «рубашки» еще дважды, и с очередным крапом было покончено. Жиган взял из колоды следующую. Десятка треф. Резо прищурился и приступил к кропотливой работе.
В этот момент раздался стук в дверь. Коротким взглядом Резо мазнул по стулу. «Наган» лежал здесь же, и, в случае необходимости, дотянуться до него можно было за считанные секунды.
– Открыто! – крикнул Рекрут.
Дверь отворилась, и на порог ступил белобрысый жиган лет восемнадцати с чистыми голубыми глазами. Повстречайся такой на улице, и ни один даже самый дотошный красноармеец не заподозрил бы в этом пареньке человека, способного ради наживы хладнокровно разрядить в невинного прохожего всю обойму. А такое в практике голубоглазого уже бывало. Однако в общении с Рекрутом, чей авторитет безоговорочно признавался в жиганской среде, он вел себя почтительно и даже несколько подобострастно.
– Там это... – паренек покосился на Резо, но разобрать со спины, чем был занят грузин, не представлялось возможным. – Там Солоух приехал. Тебя спрашивает, Рекрут. Говорит, у него до тебя дело. Спустишься или как...
– Сейчас иду.
Голубоглазый не стал больше ничего спрашивать и скрылся за дверью. Рекрут допил вино, поставил пустую бутылку на пол рядом с кушеткой и поднялся на ноги.
– Солоух привез новые стволы, – сказал он Резо. – Не хочешь спуститься со мной посмотреть?
– Нет, я сейчас занят. И потом, я вполне доверяю Солоуху. Чего там смотреть?
Резо, пожалуй, был единственным, кто мог позволить себе говорить с Рекрутом в подобном тоне. Сказывались годы многолетней дружбы.
– Ну, как знаешь. Было бы предложено.
Резо даже не повернул головы, когда подельник покинул помещение. Ему оставалось покрапить еще шесть карт, и прерываться сейчас на другие дела не хотелось.
Казань. Улица Серпухова
– Вот он! – заговорщицким шепотом произнес Григорий, хотя, кроме стоящего рядом Сверчинского, его и так никто не смог бы расслышать.
Кондрат Сергеевич бросил быстрый взгляд на вход в «Метелицу».
Ожидание и так уже затянулось. Сверчинский подумывал о том, чтобы ворваться в трактир и учинить арест Паленого прямо на месте. Но, во-первых, пришлось бы в этом случае раскрыть информатора, а во-вторых, чекист не был уверен, что силы окажутся равными. В его распоряжение выделили всего лишь двух молодых красноармейцев. Сверчинский не имел права рисковать ценной кадрой понапрасну.