Из штрафников в гвардейцы. Искупившие кровью
Шрифт:
В березняке, после рукопашной схватки с минометчиками, Звягин подобрал ракетницу и сумку с зарядами. Были там и патроны с красными метками.
Звягин побежал по траншее, через каждые десять шагов выпуская в сторону немецких окопов у лесополосы по ракете.
Пикировщики разделились на пары и, долетев до лесополосы, начали почти отвесно падать вниз. Пикировали они с включенными сиренами. Сверху немецкие пилоты, конечно же, хорошо просматривали траншею батальона. Но то ли выпущенные Звягиным красные сигнальные ракеты сбили их с толку, то ли остатки тумана и утренних сумерек мешали хорошенько прицелиться, но первый сброс они сделали, почти не причинив обороне плацдарма никакого вреда. Бомбы легли в предполье, ближе к немецким окопам. И тотчас оттуда, сквозь клубы дыма и гари, в небо взвились одна за другой еще две ракеты.
— Звягин, давай еще пару красных!
— Нет больше красных, старшой, — ответил Звягин.
— Давай зеленые! Хоть как-то собьем их с толку! Стреляй в сторону артиллеристов!
— А если их накроют? Нам, старшой, тогда прямая дорога под трибунал!
— Стреляй, говорю! Дальше фронта не пошлют!
Когда «лаптежники» сделали разворот и начали заходить в атаку, в небо взвились две зеленые ракеты. А дальше Нелюбин уже не имел возможности наблюдать за ходом событий. Земля задрожала, ноги начали разъезжаться, как на льду, и он, чтобы не искушать судьбу, уткнулся в угол окопа рядом со Звягиным. Потом был третий заход.
Еще рвались кругом бомбы и пикировщики на бреющем простреливали траншею из бортовых пушек и пулеметов, когда где-то правее, в стороне Второй роты, закричали:
— Танки!
Нелюбин поднял голову, ворохнул плечами, сбрасывая с себя куски глины, толкнул Звягина. Тот тоже резко вскинул голову, сверкнул из-под каски шальными глазами и начал зачем-то расстегивать поясной ремень. Потом быстро снова застегнул его и пересчитал гранаты, рядком сложенные в нише окопа.
Танки шли не одни. Следом за ними из-за лесополосы и из балок выползали бронетранспортеры. Пехота пока сидела в «гробах», за надежной бронезащитой.
На Третью роту шли четыре танка и штурмовое орудие. Одна «пантера», три длинноствольных T-IV с броневой защитой гусениц и, немного отставая от них, словно прячась за мощной броней, двигалась приземистая черепаха штурмового орудия.
— Безуглый, — крикнул Нелюбин лейтенанту. — Видишь, самоходка за «пантерой» крадется? Как только ты откроешь огонь, она сразу постарается засечь твои орудия и перебьет их по одному. Так что твоя основная цель не танки, а эта сволочь.
— Понял! — И лейтенант тут же закричал в трубку: — Малюгин! Слушай меня внимательно! Твоя основная цель — самоходное орудие. Видишь его? Хорошо. Давай первым фугасным — по гусенице! А дальше — три выстрела подкалиберными. Если не попадешь, быстро откатывай орудие в овраг и — на запасную! Ты меня понял?
Обе «сорокапятки» выстрелили почти одновременно. Две настильные трассы ушли к лесополосе и тотчас там вспухли два бурых взрыва. Один рядом с «пантерой», а другой глубже, возле приземистого штурмового орудия. Шедшая впереди «пантера» тут же, не останавливаясь, огрызнулась из своего длинноствольного орудия. Выстрел «сорокапятки» никакого вреда ей не нанес. «StuG-III» повел себя иначе. Фугас разорвался почти под ним. Самоходное орудие остановилось и сделало небольшой доворот. Шевельнулся хобот его короткого орудия. Наверняка наводчик засек вспышку одной из «сорокапяток». Но лейтенант Безуглый быстро передал поправку и скомандовал:
— Малюгин! Подкалиберным! Огонь!
Трасса ушла к лесополосе и ударила в орудийную маску стальной черепахи. Откинулся верхний люк, но никто оттуда не вылез. Через несколько мгновений корпус штурмового орудия содрогнулся и высокий столб пламени, смешанного с черным маслянистым дымом, ударил вверх.
— Молодец, Малюгин! А теперь оба — по гусеницам «пантеры»!
Танки и бронетранспортеры быстро приближались к траншее батальона. Резко захлопали бронебойки. Нелюбин приказал бить по полугусеничным «гробам». Один из них уже стоял, осев на передний мост. Из-под радиатора его вытягивало черный дым. Пехота сразу сыпанула через наклонную броню бортов.
Правее, где оборонялась вторая рота, тоже горело несколько танков. Черный дым тащило вдоль Днепра, в лес. Там тоже шла стрельба.
— Малюгин! Дуй на запасную! Что? На запасную, я сказал!
Когда танки подошли метров на двести, перед ними поднялась гряда черных взрывов. Это снова в дело вступили гаубицы артполка. Огонь они вели из-за реки. И ударили в самый нужный момент. Что и говорить, молодец капитан Симонюк. Не заробел и во время прорыва, не сплоховал и теперь. Артналет длился минут десять, не больше. Взрывы постепенно начали смещаться в глубину, к лесополосе и балкам. Дым рассеялся, и штрафники увидели, что два танка горят, но «пантера» и T-IV, выдерживая прежний курс, идут прямо на НП командира роты.
Вверху мелькнули черные тени. Нелюбин поднял голову и увидел косяк штурмовиков. «Илы» на низкой высоте ушли за лесополосу. Вскоре там загремело. Значит, здесь цветочки, понял он, а ягодки там. Штурмовики громили второй эшелон немцев.
Немецкая пехота уже покинула бронетранспортеры и рассыпалась в цепь.
— Звягин! Давай ракету!
Звягин вскинул ракетницу и выпустил в небо зеленую ракету. Сразу заработали оба «максима». Когда цепь приблизилась примерно на сто шагов, Нелюбин дал команду открыть огонь и трем ручным пулеметам. По всей траншее захлопали винтовки, часто затараторили ППШ.
— Ребята! Держаться! — закричал Нелюбин. — Танки пускай проходят! Отсекай пехоту!
Позади, в овраге, разом захлопало, и тяжелые мины со свистом стали перелетать через головы штрафников и падать точно в цепях атакующих. Минометчики стреляли со знанием дела. Сразу поредели цепи. Остановился еще один «гроб», будто уткнувшись в воронку. Но крупнокалиберный пулемет на нем не умолкал. Пули щелкали по брустверу, по березовым пням. То справа, то слева слышались крики раненых. Живые оттаскивали тела убитых, чтобы не мешали во время боя. Уносили раненых.
Цепь продолжала продвигаться вперед. По мере ее приближения минометчики меняли угол прицела. Мины вырывали из цепей сразу по нескольку человек. Но немцы упорно шли вперед. В характере их атаки многое было необычным. Нелюбин это отметил сразу: вопреки тому, что он видел уже не раз, они не утаскивали раненых. Когда до траншеи осталось метров восемьдесят, немцы начали сбрасывать с себя шинели. Теперь, последние десятки шагов, они бежали налегке.
Минометы прекратили огонь.
Нелюбин, оценивая обстановку, успел заметить, что стреляет только одно ПТО, что артиллеристы и бронебойщики остановили T-IV и теперь добивали его. Угловатая стальная коробка стояла метрах в тридцати от НП, немного развернувшись, и медленно разгоралась. Покинул ли машину экипаж, Нелюбин не видел. Подбитый танк со всех сторон обтекали пехотинцы, видимо опасаясь взрыва боекомплекта и горючего. Теперь железная коробка танка для них уже не служила ни защитой, ни огневым усилением.