Из Сибири сообщают…
Шрифт:
А коллега извлек из какой-то складки своего одеяния окурок, раскурил его и сказал:
– Мучаюсь без курева… Я по легенде некурящий… Иногда во сне вижу, что сижу в кабинете в Новониколаевске и курю, и такой кайф приходит…
Он сделал несколько затяжек, посмотрел на небо и произнес:
– Надо торопиться, ты должен вернуться в дом к Груше до захода солнца. Это не значит, что Груша работает на наших врагов. Нет. Но она может обмолвиться, что ты пришел после захода солнца, то есть затемно… И твоим коллегам по отделу станет ясно, что ты куда-то ходил. А тебе лишние подозрения ни к чему, у тебя и так их будет достаточно…
– Ясно.
– Ну и ладненько… Так вот, задал ты мне, брат, хлопот… О твоем приезде я знал и как сердцем чувствовал, что тебе какую-то пакость готовят. Прикинул я и понял, что пакость эту удобнее всего организовать на мосту. Вот я там и притаился. Предотвратить акцию полностью я не смог, но одного из покушавшихся уложил, тебя дострелить не позволил и из воды успел вытащить вовремя, пока ты не захлебнулся. На большее у меня времени не хватило: подскакал Базыка со своими людьми, и мне пришлось уносить ноги…
– У меня был револьвер?
– Нет.
– Значит, я правильно поступил, не взяв револьвер у Андросова?
– Да, признай ты этот или какой-нибудь другой револьвер своим, рано или поздно тебе подстроят козу: скажут, что из этого револьвера был убит гражданин N., и ты долго будешь отмываться и оправдываться, и тебе будет не до выполнения задания. Понял?
– Да. А не значит ли это, что Андросов пытался создать условия для моей возможной компрометации?
– Возможно.
– А не значит ли это, что Андросов и есть человек Огнивца?
– Сомнительно, человек Огнивца, а в том, что он существует, я не сомневаюсь, чрезвычайно хитер. Конечно, он может быть одним из замов, но… Если бы это было так, то это был бы самый лучший вариант для нас. Такой человек не может долго не проявлять себя. Представляешь, насколько ему трудно самому разрабатывать операции и самому же их выполнять. Нет… Это, скорее всего, человек с первого этажа, а может быть, и несколько человек… Одно могу сказать точно, он прочно сидит на крючке у Огнивца и служит ему не только за страх, но и за совесть. Хотя, чем черт не шутит, когда Бог спит, может быть, это один из замов. Но… Базыка слишком упрям и горяч, чтобы выполнять столь деликатную миссию. Андросов – тугодум, если не сказать большего – туп… Проваторов – человек не от мира сего…
– Что же мне делать?
– А ты разве не знаешь?
– Нет.
– Задание выполнять.
– Ну, это понятно, а как? Все изменилось: Борода проявил инициативу и перепрятал архив. Теперь никто не знает, где он, и зацепиться не за что…
– Зацепка найдется, – сказал Дервиш, – ее только искать надо. Здесь все просто, работай, крутись, тормоши все вокруг, и ты найдешь зацепку…
– А ты что будешь делать? – спросил он Дервиша. Язык не поворачивался назвать это немытое тело на «вы».
– А я буду выполнять свое задание и тебя прикрывать, по возможности, разумеется…
– И все? – разочарованно протянул Красовский. – Я думал, мы будем работать совместно…
– А мы и так работаем совместно, варим одну кашу, но мешаем ее разными ложками. Да, если тебе понадобится револьвер, оторви подоконник в своей комнате. Там же есть пачка патронов. Но пока ты в безопасности. Пока ты всем нужен и замам, и банде. И те, и другие рассчитывают, что ты своими действиями поможешь найти архив. А потом тебя постараются убрать. Одним ты будешь не нужен, потому что победители не любят делить лавры с
– Не может этого быть.
– Может… Да ты так не переживай. Впрочем, человек не может по своему усмотрению переживать или не переживать. Ты будешь переживать какое-то время, а потом перестанешь… Ты еще молодой и зеленый, а я, брат, перешел ту грань, когда о чем-то надо беспокоиться и за свою жизнь бояться. Мне нет особой разницы – убьют меня здесь, в Каминске, или во время следующей операции в другом городе…
– А ты смелый.
– Нет. Я – усталый. Человек не может долго бояться за свою жизнь, как певец не может долго держать высокую ноту. Наступает время, когда он устает бояться, чувства его тупеют и ему становится все равно, будет он жить или погибнет. Это первый уровень. Затем наступает второй, и человек, уставший от отупения и равнодушия, начинает искать смерти, потому что смерть для него – избавление…
– Избавление от чего?
– От жизни.
– От жизни? Разве есть нормальные, не душевнобольные люди, которые хотят избавиться от жизни?
– Есть, и не так мало, как ты думаешь.
– Чудн'o.
– Что чудно?
– То, что ты все это мне говоришь. Я никогда не устану от жизни.
– Дай-то бог… Ты что смотришь на меня, как на сумасшедшего. Я вполне нормален. Я знаю, ты сейчас думаешь, чего это он разговорился с незнакомым человеком. Так?
– Возможно, – уклонился от прямого ответа Краевский.
– А все объясняется просто. Это я для тебя незнакомый, а ты для меня – нет, потому что я тебя подбирал на эту операцию в Новониколаевске. Так что ты можешь не удивляться моей разговорчивости.
– Интересно, и почему ж ты отдал мне предпочтение перед другими?
Дервиш усмехнулся и ответил:
– Тому были две причины. Первая – ты хочешь жить…
– А вторая?
– Вторую я не хотел бы тебе говорить, но… кто знает, встретимся ли мы еще раз… Ты похож на брата Огнивца. Это тебя не удивляет?
– Нет. Об этом я догадывался.
– Все понятно. Ты не мог об этом сам догадаться. Видимо, Кожан с тобой не очень грамотно поработал, и ты, как парень неглупый, кое-что понял. Ну ладно, не это главное.
– А что?
– Главное тебе – не потерять желание жить. И все, а остальное приложится. В остальном я тебе помогу. А теперь последний инструктаж. По телефону в Новониколаевск не звони, есть предположение, что он контролируется. Можешь написать письмо якобы в адрес твоего руководства, но в письме ничего не говори об архиве и не спрашивай, как тебе поступить. Все решай сам. Если будет очень туго, заверни левую занавеску в узел, я буду знать, что тебе нужна помощь, да… и переставь кровать к другой стене: там, где она сейчас стоит, – самое простреливаемое со двора место.