Из Старого в Новый Свет: Мифы народов мира
Шрифт:
На Ближнем Востоке и в сопредельных районах, оказавшихся под влиянием ислама и арабской культуры, Смерть предстает в виде «ангела» Азраила (Израил, Эсраэль и т. п.). Однако образ человекоподобного существа, уводящего душу умершего, прослеживается глубоко в доисламские времена. У шумеров Намтар («судьба») считался потомком бога Энлиля и посланцем подземной владычицы Эрешкигаль. Ои являлся умирающему и отводил его в нижний мир. В арабских преданиях о встрече человека со Смертью, записанных в недавнее время, этот мифологический персонаж иногда раздваивается на Азраила и собственно смерть.
[Палестинцы] К пастуху подходят Головная Боль, Лихорадка и Смерть. Он обещает принести им жертвы, если они помогут ему. Первые двое объясняют, как облегчить головную боль, жар. Смерть
Каждый из сюжетов, разрабатываемых в подобных историях, представлен в Европе и Передней Азии множеством версий. В фольклоре этих регионов есть и немало других сюжетов, в которых Смерть действует в качестве особого персонажа. Не станем описывать все, но отметим еще раз карельский вариант. Он интересен тем, что содержит характерную для Африки подробность: смертность человека противопоставлена вечному возрождению не одной лишь луны, а небесных тел в целом (Солнца и Луны либо Солнца, Луны и Плеяд). Нечто подобное есть еще в мифах тибето-бирманцев, но большинство параллелей данному мотиву встречаются в Африке.
[Луба (банту Конго)] Бог приготовил пальмовое вино. Солнце, Луна и человек нарушили запрет его пить, их дети умерли. Человек солгал, что плачет просто так, а Солнце с Луной признались в содеянном. В результате их дети ожили, новое Солнце поднялось на востоке, новая Луна — на западе, а ребенок человека не ожил, и люди сделались смертными.
[Ачоли (шари-нильская семья, Уганда)] Бог позвал к себе Солнце, Месяц, звезды и человека вкусить от растения жизни и обрести бессмертие. Когда все пришли, Богу сказали, что человек еще на половине пути и не торопится. Бог в гневе все отдал светилам, человека же сделал смертным.
[Мидзи (Северо-Восточная Индия)] Сперва люди не умирали, а дети Солнца и Месяца каждый раз умирали. Женщина-Солнце попросила Месяца закрывать лицо все больше, а она будет плакать, будто он умирает. На земле человек завернул собаку в саван, стал плакать, будто кто-то умер. Шершень проколол саван и выяснил, что под ним собака. Когда очередной ребенок женщины-Солнца умер, она бросила его тело на землю и превратила в тушу оленя. Люди поели оленину и сделались смертными. Дальнейшая судьба «детей Солнца и Месяца» не уточняется, но общий смысл в том, что подверженность смерти становится уделом обитателей земли, а не неба.
Оценивая значимость карельского варианта, заметим, что в прибалтийско-финском фольклоре есть несколько характерных мотивов, которые встречаются в древних текстах из Восточного Средиземноморья. Этому могут быть предложены разные объяснения, но не исключено, что речь идет о мифологическом наследии верхнепалеолитических обитателей Центральной Европы, распространившихся к северу после отступления ледника.
Многочисленные параллели между представлениями о человеке-Смерти в Африке и Европе (с Передней Азией), к сожалению, трудно датировать. Африка и Австралия, Африка и Америка находятся так далеко друг от друга, что какие бы то ни было контакты между этими континентами в эпоху после их первоначального заселения людьми современного типа исключены. Поэтому зафиксированные в столь отдаленных друг от друга районах односюжетные мифы можно смело относить к глубочайшей древности. Индо-африканские параллели уже не столь однозначны, ибо, как говорилось, на протяжении последних полутора тысяч лет мореплаватели постоянно бороздили океан между Южной Азией и Восточной Африкой. Одним из результатов подобных плаваний стало, например, появление в Африке характерной для Южной Азии разновидности крупного рогатого скота — зебу. Тем не менее отнести на счет подобных контактов аналогии между мифами Западной Африки и мифами неарийских народов Индии вряд ли возможно. В отличие от Южной Азии и других регионов индо-тихоокеанской
Героические мифы континентальной Евразии
К числу немногих дошедших до нас шумерских мифов, записанных в 3-м тысячелетии до н. э., относится рассказ о приключениях царя Урука Лугальбанды.
Лугальбанда отправляется в горы в страну Аратту. Страна эта в целом мифическая, хотя с ней могли отождествляться государства или города-государства, находившиеся на Иранском плато. В пути Лугальбанда заболевает, братья оставляют его. Собравшись с силами, он забирается в гнездо огромного, с зубами акулы, орла по имени Анзуд. Пока взрослых птиц нет, Лугальбанда кормит медом и украшает птенца. Когда самец и самка орлов возвращаются, они не слышат отклика птенца и думают, что его похитили. Вскоре выясняется, что птенец жив и украшен, и благодарный Анзуд предлагает Лугальбанде награду. Тот просит помочь ему добраться домой, что Анзуд и делает.
Сюжет этого месопотамского мифа, точнее один его эпизод, касающийся встречи героя с могучей птицей, легко просматривается в одной из русских былин.
Ванька Удовкин сын сватается к дочери Волшана Волшанского. Если сумеет спрятаться, получит Марью, если нет, будет казнен. Он превращается в горностая, проникает к Марье, Волшан Волшанский узнает об этом из книги. Ванька приходит к дубу на берегу моря и укрывает от холода птенцов птицы Могуль. Благодарная птица дает ему три пера, которыми он должен заклясть книги Волшана. Ванька так и делает, прячется под кроватью, Волшан его не находит. Ванька получает Марью и воцаряется после смерти Волшана.
Тот же эпизод сотни, если не тысячи раз зафиксирован за последние двести лет в сказках народов Европы, Западной и Центральной Азии. Например, таких.
[Кабардинцы] У стариков родился сын, его унес, воспитал медведь, назвал Батыром, отправил к родителям. Два охотника стали его побратимами, все трое погнались за оленем, который скрылся в расщелине. Батыр спускается вниз, там три девушки, одна плачет (ее демон-иныж съест сегодня), другая смеется (ее съедят завтра), третья песню поет (ее съедят послезавтра). Батыр убивает демона, побратимы поднимают наверх женщин и обрезают веревку. Зная, что белый баран забросит его на семь ярусов мира вверх, а черный — вниз, Батыр случайно хватает черного и проваливается еще глубже в нижний мир. Там он убивает удава, который собирался съесть орлят. С тучей и бурей прилетает орлица. Орлята сперва прячут от нее Батыра, чтобы она тут же его не убила, затем рассказывают о его подвиге матери. Та обещает поднять его в верхний мир. Змей не дает людям воду, батыр убивает его, за это получает буйволов, которыми кормит орлицу во время полета. Мяса не хватает, Батыр отрезает кусок собственной ноги. Достигнув земли орлица залечивает ему рану. Батыр убивает предателей и их жен, на младшей, которую те держали рабыней, женится.
[Казахи] Сын хана подслушал у юрты, как старшая сестра обещает соткать золотой ковер, вторая — накормить народ одним яйцом, младшая — родить сына с золотой головой, дочь — с серебряной. Сын хана женится, в его отсутствие старшие сестры велят колдунье подменить детей младшей щенками, младенцев бросить в сундуке в реку. Хан велит оставить жену со щенками в пустыне. Рыбак вылавливает сундук; мальчика назвали Кудайберген («Бог дан»), девочку — Кунслу («солнечная красавица»). Старшие жены посылают колдунью подговорить Кунслу просить брата достать все показывающее зеркало. Юноша приходит к дереву, на котором находится гнездо птицы Симург. Один птенец плачет (дракон съест его сегодня), второй насупился (его съедят завтра), третий смеется (он будет съеден последним). Кудайберген убивает дракона, благодарная Симург проносит его между толкучими горами, помогает выполнить трудные задачи. Злых жен и колдунью казнят, все добрые персонажи счастливы.