Из третьего мира – в первый. История Сингапура (1965–2000)
Шрифт:
Когда она прислала мне приглашение посетить седьмую встречу неприсоединившихся стран в Дели, намеченную на март 1983 года, я отказался, написав в ответе: "Стремясь обеспечить подлинное единство, Движение неприсоединения не может оставаться безразличным к недавним нарушениям основных принципов национальной независимости, территориальной целостности и суверенитета, в особенности стран - членов движения..."
Тем не менее, я посетил общую, а не региональную встречу глав государств Содружества наций, проходившую в Дели в ноябре 1983 года, когда между нами вновь состоялась дискуссия о положении в Кампучии. Несмотря на эти разногласия, благодаря нашей долгой дружбе и хорошим личным отношениям между нами не возникло личной вражды.
Индира Ганди была самой жесткой женщиной премьер-министром, которую я когда-либо встречал. Она была женственной, но
Она же была практичным и прагматичным политиком, заинтересованным, в основном, в механизме власти: борьбе за власть и использовании власти. Грустной главой в ее многолетней политической деятельности был отказ от атеизма с целью завоевания голосов индуистов на севере Индии. Сознательно или бессознательно, она позволила индуизму выйти из подполья и стать законной силой в индийской политике. Это неизбежно должно было привести к возобновлению индуистско-мусульманских столкновений, за которыми последовало разрушение древней мечети в Айдхья (Ayodhya). Вслед за этим была создана партия индуистов-шовинистов Бхарата Джаната партия (БДП - Bharatiya Janata Party), которая стала ведущей политической силой, а затем и наибольшей партией в парламенте в 1996 году и в 1998 году. Она была очень жесткой, когда Индии что-либо угрожало. Сикхи (Sikh) во всем мире были возмущены, когда она отдала приказ войскам войти в сикхский храм в Амритсаре (Amritsar). Наблюдая за тем, как были рассержены сикхи в Сингапуре, я подумал, что это может привести к политическим бедствиям, - ведь она осквернила самую большую святыню сикхской религии. Но она была не сентиментальна и считалась только с властью и мощью государства, которую она намеревалась сохранить. В 1984 году Индира Ганди поплатилась за это своей жизнью, погибнув от руки своего телохранителя - сикха.
Наши разногласия по кампучийской проблеме заставляли меня держаться в стороне до марта 1988 года, когда я попытался установить контакт с ее сыном Радживом Ганди (Rajiv Gandhi), тогдашним премьер-министром. С ним был заместитель министра иностранных дел Натвар Сингх (Natwar Singh), обладавший острым умом и умевший хорошо излагать непростую политическую позицию Индии. Раджив предложил, чтобы США установили дипломатические отношения с Вьетнамом и отменили экономические санкции, ибо он полагал, что Вьетнам намеревался вывести войска из Кампучии и сосредоточиться на восстановлении экономики. Он знал, как и мы, что Вьетнам испытывал серьезные экономические трудности. Я считал, что Вьетнам должен был заплатить цену за оккупацию Камбоджи, но надеялся, что через 10 лет возникнет иной Вьетнам, с которым Сингапур смог бы сотрудничать в сфере экономики. Я полагал, что, когда будет урегулирована кампучийская проблема, позиции Индии и Сингапура станут одинаковыми. Впоследствии так и произошло.
После переговоров Раджив Ганди и его жена Соня (Sonia) устроили для Чу и меня частный обед в его резиденции. Раджив был политически неискушенным человеком, оказавшимся посреди минного поля индийской политики. Из-за того, что его мать была убита в собственном доме, для обеспечения его личной безопасности предпринимались беспрецедентные меры. Он говорил, что считал эти меры едва ли не репрессивными, но, в конце концов, привык к ним. Я воспринимал его как пилота авиакомпании с весьма прямолинейным взглядом на мир. Во время нашей дискуссии он часто обращался к Натвар Сингху. Меня интересовало, кто служил ему проводником в дебрях индийской политики, - я был уверен в том, что многие хотели бы вести его за руку по своему собственному пути.
Только премьер - министр, исполненный добрых намерений, мог послать индийские войска в Шри-Ланку для подавления восстания
В 1992 году правительство Нарасимха Рао (Narasimha Rao), сформированное партией Индийский национальный конгресс, находившейся в парламенте в меньшинстве, вынуждено было радикально изменить политику, чтобы привести ее в соответствие с требованиями, выдвинутыми МВФ в качестве условий предоставления экономической помощи. У Рао сложились хорошие отношения с премьер-министром Го Чок Тонгом, когда они встретились на Конференции неприсоединившихся стран в Джакарте в 1992 году. Он убедил его посетить Индию с делегацией деловых людей Сингапура. Его финансовый министр Манмохан Сингх (Manmohan Singh) и министр коммерции П. Чидамбарам (P. Chidambaram) посетили Сингапур, чтобы проинформировать меня об изменениях в политике и попытаться привлечь инвестиции из Сингапура. Оба министра ясно представляли себе как ускорить экономический рост Индии и знали, что необходимо было для этого сделать. Проблема была лишь в том, как осуществить эти меры при наличии оппозиции, которая была враждебно настроена по отношению к свободному предпринимательству, свободному рынку, внешней торговле и иностранным инвестициям.
Рао посетил Сингапур в октябре 1991 года и обсудил со мной проблемы перехода Индии к более открытой политике. Я сказал, что наиболее трудным препятствием для этого являлось отношение индийских чиновников к иностранцам. Они считали, что иностранцы хотели эксплуатировать Индию, и им нужно было в этом препятствовать. Если он хотел, чтобы иностранные инвестиции потекли в Индию таким же широким потоком как в Китай, ему следовало изменить менталитет своих чиновников и сделать так, чтобы их задачей стало содействие инвесторам, а не регулирование их действий. Он пригласил меня посетить Индию для обсуждения идей и поиска решений с его коллегами и высшими государственными служащими.
В январе 1996 года я посетил Дели и выступил перед правительственными чиновниками в Индийском международном центре (India International Center), а также перед деловыми людьми, представлявшими все три Торговые палаты Индии. Я говорил о препятствиях, мешавших ускорению экономического роста Индии. В беседе со мной Рао признал, что многовековые опасения индийцев о том, что экономические реформы приведут к неравномерному распределению богатства, затрудняли проведение дальнейших преобразований. Чтобы улучшить положение народа, он влил в экономику большие средства, но был обвинен оппозицией в распродаже страны и закладывании государства в долг. Он особо подчеркнул две социальных проблемы: высокую рождаемость и низкие темпы жилищного строительства из-за недостатка средств. Он попросил премьер-министра Сингапура помочь ему в осуществлении жилищной программы. Я вынужден был развеять его надежды на то, что в результате осуществления успешной программы строительства жилья мы смогли бы решить жилищную проблему в Индии. Сингапур мог оказать Индии помощь в составлении планов, но найти средства для их осуществления и осуществлять эти планы Индия должна была сама.
Когда я встретился с Рао в 80-ых годах, он был министром иностранных дел в правительстве Индиры Ганди. Он принадлежал к поколению борцов за независимость, ему было почти восемьдесят лет, и он близок к тому, чтобы уйти на покой. Когда в 1991 году, в разгар предвыборной кампании, был убит Раджив Ганди, партия Индийский национальный конгресс избрала Рао своим лидером. Голосование, основанное на симпатиях к погибшему Радживу Ганди, принесло его партии наибольшее число мест в парламенте, но этого было недостаточно для завоевания абсолютного большинства. Рао все-таки стал премьер-министром и первые два из пяти лет своего правления продолжал проводить радикальные экономические реформы, но он уже не был энергичным молодым человеком, проводившим в жизнь свои собственные идеи. Действительный стимул развития экономики исходил от министра финансов Манмохана Сингха, который начал свою карьеру, занимаясь планированием экономики. Рао не хватало убежденности, чтобы, невзирая на сопротивление оппозиции, побудить народ Индии поддержать реформы.