Из варяг в хазары
Шрифт:
— Эй, дядько Нихряй, как рыбка?
— Да плоховато пока, парень.
— На тот берег не перевезешь ли, за лыком?
— Хо? За лыком?! Ну, садись… Хе-хе… Знаю я твое лыко… Да осторожней, лодку не переверни. Чай, обратно сам доберешься?
— Да запросто, хоть и вплавь.
— Ну, дело твое, молодое…
Истома Мозгляк не напрасно шлялся сегодня с утра по торговым рядам, что тянулись у пристаней, сразу за частоколом. Ко всему приценивался, пробовал, рассматривал, мерял — сукна на зуб пробовал, мед вместе с сотами трескал, аж по усам текло, после еле отмылся, так ничего толком и не купил, зато массу новостей вызнал. И про хазарина Вергела, купца, и про Рюрика-конунга, сразу опосля Купалы вверх по реке с дружиной ушедшего, и про
Волк — одно слово. И всё этот Вадим воду мутил у словен ильменских, не одно уж побоище вызвал, не одну деревню спалил, и даже не десяток — куда как больше. Правда, Рюрик от него не особенно-то отличался, да ведь Рюрик-то вроде как за порядок стоял, для того его и пригласили, чтоб между собой снова не перегрызться, власть да славу деля: знамо дело — чужой князь, он никому особенно не обязан и ни к чьему роду в сторону большую не склонится. Пусть уж лучше он, чужак, всеми правит, нежели сосед! А вот Вадиму-то это не по нраву пришлось. Правда, и сам Вадим не многим-то был тут люб, всё б ему жечь да грабить, волк — он и есть волк. Про Вадима вполуха послушал Истома, также и про молодого варяжского купца Лейва, исподволь, умело и про других варягов выспрашивал. Тут и вызнал про некоего Олега — Хельги, — молодого варяжского воина, недавно пришедшего из-за моря с небольшой дружиной. Видать, к Рюрику стремился Олег, да запоздал немного. Или — не очень-то и звал его Рюрик, кто знает? Во всяком случае, уходить из Ладоги вслед за Рюриком Хельги-Олег не торопился — жил себе у Торольва Ногаты, местного варяга, видно, решал — то ли податься за Рюриком, то ли самому чем заняться. Ладья у него была небольшая, да справная — ходкая, на пятнадцать пар гребцов, под парусом из красно-белых полос, на носу — чудище, по обычаю варяжскому, правда, чудище это, как к берегу ладожскому пристали, быстрехонько убрали — местных богов не гневить, да и уважение выказать.
— Значит, в раздумьях пока этот Олег-Хельги? — задумчиво сказал Истома Мозгляк. — Ну, стало быть, и нам торопиться некуда. Можно и о себе подумать, не всё о хозяине…
Мозгляк зябко передернул плечами. Хозяин — варяг Дирмунд — был зловещ и страшен. Не внешне — внешность-то у него была самая обычная — рыжий длинноносый парень, — а внутренне. Чувствовалась в нем какая-то злобная нездешняя сила, и силы этой боялся Мозгляк, да и напарник его, Альв Кошачий Глаз, тоже побаивался, хоть и бахвалился, что варяжские викинги никого не боятся.
Значит, можно и своей выгодой покуда заняться. Намечалось тут кое-что… Пройдя городские ворота, Истома Мозгляк прошел мимо детинца, чьи грозные стены из толстых, в три обхвата, бревен внушительно возвышались на вершине холма, обогнул просторную, в несколько домов, да с изгородью, усадьбу кузнеца Изяслава (было слышно, как стучит по наковальне молот), прошел мимо приземистой избы Вячки-весянина и, не доходя до подворья варяга Ульфа Сломанной Стрелы, свернул к невысокому холму, на полуденном склоне которого, в зарослях можжевельника и чертополоха, располагался постоялый двор Ермила Кобылы.
На том постоялом дворе остановился и проживал уже около месяца хазарский купец Вергел со слугами и помощниками. Впрочем, не он был сейчас нужен Истоме. Зайдя в длинный большой дом, освещаемый чадящими светильниками и тусклым пламенем очага, Мозгляк поклонился хозяину и, повинуясь его знаку, молча уселся за стол. Прямо над столом нависала закопченная притолочная балка, увешанная сушеными травами и птичьими черепами, с торца располагался очаг, над которым в огромном котле аппетитно булькало варево. Хозяйский служка принес деревянную кружку с брагой и ячменную лепешку. Истома кивком поблагодарил хозяина. Лицо корчмаря, в полном соответствии с прозвищем, было мосластым и вытянутым, и в самом деле напоминая кобылью морду. Сходство усиливали пегая растрепанная борода и такая же шевелюра, похожая на конскую гриву. Обернувшись, Ермил дал подзатыльника служке и направился к очагу — проследить за тем, как помешивают варево. Мозгляк лениво проводил его взглядом и тут же широко улыбнулся, увидев наконец того, кого, собственно, и собирался здесь встретить. Войдя в корчму, склонился в полупоклоне смуглый черноволосый парень с плоским ноздреватым, словно непропеченный блин, лицом и узкими коричневато-темными глазками. Скуластый, кривоногий, жилистый, в праздничном кафтане из ярко-алой парчи — интересно, по какому такому случаю нарядился?
— Здрав будь, Имат-друже! — сказал Истома. Имат был чем-то похож на него — тоже кругломордый, с выпирающими скулами, только Истома — хлипковатый, тощий, плюнь — и с ног свалится, Имат же — совсем другое дело. Чувствовалась в нем изрядная сила.
— Играем, друже Имат? — Мозгляк вытащил стаканчик и кости.
— Играем, Истома-хакан, — осклабился Имат — старший помощник хазарского гостя Вергела. — Вели хозяину кумыс принести.
— А есть у него? — недоверчиво спросил Истома.
— Есть, — хохотнул Имат. — Вергел-купец два бурдюка ему продал.
— Дело у меня к тебе, Имат… — отпив кумыса и сморщившись, тихо произнес Мозгляк. — Где б поговорить, чтоб никто не слышал? А то, не дай боги, донесут Ильману Карасю, а уж тот-то лиходей известный… Не даст нам дело сделать — виру запросит.
— Да уж, Ильман такой, — согласился хазарин. — Да не узнает он ничего, коль ты сам не скажешь. Пошли на двор.
— Хорошо. На двор так на двор…
Во дворе они даже поспорили, повысив голос до крика, затем испуганно оглянулись по сторонам — не подслушал ли кто? — и, почесав затылки, наконец, ударили по рукам…
В доме варяга Ульфа по прозвищу Сломанная Стрела было непривычно тихо. Сам хозяин вместе со слугами и сыновьями вот уже три дня, как отбыл на охоту, оставив вместо себя управителя, тощего старика Кнута. Остались и гости — Альв Кошачий Глаз и чернявый Истома Мозгляк. Как ни звал их Ульф на охоту — не поехали, на дела сославшись. Ну, дела так дела. На самом-то деле не очень-то рад был их видеть Ульф, но гостеприимство проявил — куда денешься? Альв Кошачий Глаз приходился ему то ли четвероюродным братом, то ли троюродным племянником — в общем, родич. А родича следовало принять, тем более здесь, в чужом городе, который, собственно, сам Ульф, живший в Ладоге уже более десяти лет, давно считал своим. По отъезде Ульфа Альв Кошачий Глаз откровенно маялся бездельем. Пил хозяйскую брагу да оставшееся от недавнего праздника пиво, а еще — забродивший сок брусники. Тоже вещь неплохая, глотнешь — аж глаза на лоб лезут, а они у Альва и без того выпученные, зеленые, потому и прозвали — Кошачий Глаз.
Приходу напарника Альв обрадовался, даже придвинул поближе к тому кружку. Истома не отказался, нашарил в полутьме — жилище Ульфа представляло собой обычный северный дом, большой и длинный, без окон, с обложенной дерном крышей, — лавку, плюхнулся.
— Вот что, Альв, — отхлебнув, начал Мозгляк. — Хватит пить, пора подумать и о нас самих. Да, да! Этот Хельги-ярл, за которым мы следим, похоже, просидит здесь до самой осени. Можно и нам всё это время так же сидеть в безделье.
— Вот-вот!
— Да вот только — нужно ли? Не лучше ль какой-никакой навар получить?
Альв Кошачий Глаз громко расхохотался, выплеснув брагу на пол. Всё ж таки налил из кувшина еще и стал язвительно выспрашивать, много ль у Истомы лишнего серебра и с чего он намеревается получить доход.
— Не смейся зря, Альв, — обиженно буркнул Мозгляк. — Лучше послушай. Говорил я сегодня с Иматом, помощником хазарского гостя… Он бы купил молодых красивых рабынь, можно даже и порченых. Погоди, не переспрашивай… Ты, верно, хочешь знать, откуда мы этих рабынь возьмем? А я скажу откуда. Люди на торжище говорили… Тут недалеко за рекой, в сопках, есть одно озерко…