Из воспоминаний сельского ветеринара
Шрифт:
Когда мы, чмокая туфлями, забрались назад в машину, Хелен сказала с дрожью в голосе:
— Боюсь, нам придется поехать назад, мне надо сменить обувь и чулки. И вам тоже. Есть еще дорога через Фенсли. Первый поворот налево.
В кухне мистер Олдерсон все еще читал свою газету и прижал палец к столбику цен на свиней, прежде чем прожечь меня раздраженным взглядом поверх очков. Узнав, что я вернулся, чтобы одолжить у него башмаки и носки, он досадливо швырнул газету, со стоном поднялся со стула, шаркая, вышел из комнаты, и я слышал, как он поднимался по лестнице
Хелен последовала за ним, и я остался с глазу на глаз с младшими детьми. Они рассматривали мои намокшие брюки с нескрываемым восторгом. Воду я почти отжал, что привело к оригинальному результату. Острейшие складки, отутюженные миссис Холл, достигали колена, а дальше начиналась анархия. Брючины ниже расходились изжеванными расклешенными раструбами, а когда я стал поближе к огню, чтобы подсушить их, от меня поднялся пар. Дети смотрели на меня сияющими глазами. Вечер выдался для них праздничный.
Наконец возвратился мистер Олдерсон и бросил к моим ногам пару грубошерстных носков и еще что-то. Я мигом натянул носки и тут увидел, что мне предстояло надеть на них. Пару бальных лакированных туфель начала века, заметно потрескавшихся и, главное, украшенных большими черными шелковыми бантами.
Я открыл было рот, чтобы возразить, но мистер Олдерсон уже погрузился в кресло и в столбец с ценами на свиней. Мной овладело убеждение, что, заикнись я о желании получить другие башмаки, он набросится на меня с кочергой. И я надел некогда лакированные туфли.
Мы поехали кружным путем, чтобы избежать залитых дорог, но я газовал, как мог, и через полчаса холмы уже остались позади. Когда перед нами открылась широкая равнина, я почувствовал себя легче. Мы наверстывали потерянное время, и автомобильчик, хотя и дребезжал, вел себя отлично. Я уже решил, что мы нисколько не опоздали, как машину повело вправо.
Проколы у меня случались ежедневно, и симптомы я распознал сразу и безошибочно. Колеса я менял мастерски и, извинившись перед Хелен, молнией выскочил из машины и через три минуты при помощи проржавелого домкрата и монтировки снял колесо. Протектор был абсолютно гладким, не считая более светлых потертостей, где выступал наружу корд. Работая как черт, я поставил запаску, с ужасом лишний раз убедившись, что гладкостью и потертостями она ничуть не уступает своей предшественнице. О том, что будет, если и ее лысый протектор не выдержит соприкосновения с шоссе, я попросту отказывался думать.
Днем «Ренистон» господствовал над Бротоном, точно гордый средневековый замок, и на его четырех башенках неизменно реяли яркие флаги, однако сейчас он был подобен темному обрыву с пылающей пещерой на уровне улицы, куда «бентли» доставляли свой драгоценный груз. Я не подъехал ко входу в своем драндулете, а тихонько оставил его в глубине стоянки. Блистательный швейцар распахнул перед нами дверь, и мы бесшумно прошествовали по пышному ковру через вестибюль, где расстались, чтобы сдать пальто в свои гардеробные. У себя в мужской я сделал отчаянную попытку смыть с рук грязь и машинное масло, но глубокий траур под ногтями не поддавался ни мылу, ни воде. А Хелен уже меня ждет!
Я посмотрел в зеркало на служителя, вившегося позади меня с полотенцем. Он был явно заворожен моим костюмом и не мог оторвать взгляда от изжеванных брючин и бантов на туфлях, не посрамивших бы и Пьеро. Вручая мне полотенце, он широко улыбнулся, словно благодаря меня за то, что я на мгновение озарил его жизнь.
Мы с Хелен встретились перед дверью внутреннего вестибюля, и я спросил у девицы за барьером, когда начинаются танцы.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Извините, сэр, но сегодня танцев нет. Они у нас бывают раз в две недели.
Я с отчаянием повернулся к Хелен, но она ободряюще мне улыбнулась.
— Ничего страшного. Для меня это большого значения не имеет.
— Ну, в любом случае мы можем поужинать, — сказал я, пытаясь говорить бодро, но меня не покидало ощущение, что над головой сгустилась черная туча. Неужели и дальше все будет идти наперекосяк? Я брел по мягчайшему ковру, все более падая духом, и вид ресторанного зала отнюдь не остановил этого процесса.
Зал не уступал размерами футбольному полю, величественные мраморные колонны поддерживали лепной потолок с плафонами. «Ренистон» был построен в стиле позднего викторианства, и огромный зал хранил всю пышность и декорум тех дней. Большинство столиков были заняты обычными посетителями подобных заведений — местной аристократией и промышленниками из Уэст-Райдинга. В жизни я не видел в одном месте столько красивых женщин и надменных мужчин. Эти последние, заметил я с тревогой, были одеты во что угодно, начиная от темных пиджачных пар и кончая мохнатыми твидовыми костюмами, но только не в смокинги.
К нам двинулся величественный персонаж — во фраке и белом галстуке. Откинутая с гордого лба пышная седая шевелюра, солидное брюшко, орлиный нос и надменное выражение лица придавали ему сокрушающее сходство с римским императором. Скользнув по мне искушенным взглядом, он спросил безразличным голосом:
— Столик, сэр?
— Да, пожалуйста, — промямлил я, с трудом удержавшись, чтобы не добавить «сэр», — столик для двоих.
— Вы здесь остановились, сэр?
Такой вопрос сбил меня с толку — он же сам нас остановил.
— Да… — ответил я растерянно.
Император сделал какую-то пометку в блокнотике.
— Вот сюда, сэр.
С величавым достоинством он лавировал между столиками, а я уныло плелся сзади рядом с Хелен. Путь оказался долгий, и мне все труднее становилось не замечать голов, которые оборачивались взглянуть на меня еще раз. Больше всего меня тревожила вставочка миссис Холл: мне чудилось, что она торчит из-под нижнего края смокинга, как маяк. Когда мы наконец добрались до искомого столика, мои уши горели в буквальном смысле слова.
Находился он в уютном уголке, и к нам сразу подлетела стая официантов — выдвигая стулья, усаживая нас, разворачивая салфетки, укладывая их на наши колени. Когда они упорхнули, в дело вновь вступил император и поднял карандаш над блокнотиком.
— В каком вы номере, сэр, можно узнать?
Я сглотнул и поднял на него глаза над моей опасно вздыбившейся манишкой.
— В номере? Но я в отеле не живу.
— А! — Он прожег меня ледяным взглядом, что-то вычеркнул в блокнотике с совершенно ненужной энергией, сказал два слова одному из официантов и гордо удалился.