Из воспоминаний сельского ветеринара
Шрифт:
5. Ньютон Монтморенси Шестой
Бен Ашби, скототорговец, смотрел через калитку с обычным своим непроницаемым выражением. Из года в год покупая коров у фермеров, он, по-моему, больше всего на свете опасался, что на его лице может мелькнуть хотя бы тень одобрения, не говоря уж о восторге. Когда он осматривал животное, в глазах его не было ничего, кроме разве что кроткой печали.
Как и в это утро, когда, облокотившись о верхнюю слегу, он устремил мрачный взор на телку Гарри Самнера. Несколько секунд спустя он
— Подвел бы ты ее, что ли, поближе, Гарри! Разве ж так что-нибудь углядишь! Придется мне перелезть через изгородь… — И он начал неуклюже взбираться на нее, как вдруг увидел Монти. До этой секунды быка заслоняли телки, в компании которых он щипал траву, но тут огромная голова величественно поднялась над их спинами, блеснуло тяжелое кольцо в носу, и до нас донеслось зловеще хриплое мычание. Бык уставился на нас, рассеянно роя землю передней ногой.
Бен Ашби застыл над изгородью, поразмыслил и соскользнул вниз — все на той же стороне.
— А, ладно, — буркнул он, по-прежнему храня непроницаемое выражение. — До них рукой подать. Я и отсюда все угляжу.
Монти сильно изменился с тех пор, как я впервые увидел его за два года до этого утра. Тогда ему едва исполнилось две недели: тощенькое тельце, тоненькие ножки с шишками суставов и голова, по уши засунутая в ведро с пойлом.
— Ну, как вам мой новый бык-производитель? — со смехом осведомился Гарри Самнер. — Всего ничего за целую сотню фунтов!
— Вы столько за него отдали? — Я даже присвистнул.
— Угу. Многовато за новорожденного, а? Да только иначе ньютоновской линии мне не видать как своих ушей. Чтобы взрослого купить, моего капитала не хватит.
В те дни отнюдь не все фермеры были так дальновидны, как Гарри, и обычно случали своих коров с первым попавшимся быком.
Но Гарри знал, чего он хочет. Он унаследовал от отца небольшую ферму со ста акрами земли и вместе с молодой женой взялся за дело серьезно. Ему только-только исполнилось двадцать, и при первом знакомстве я подумал, что он вряд ли сумеет вытянуть — таким хрупким он выглядел. Бледное лицо, большие ранимые глаза и худенькие плечи как-то плохо вязались с необходимостью с понедельника до понедельника доить, задавать корм и выгребать навоз, то есть делать все то, из чего слагается ведение молочного хозяйства. Но я ошибся.
Бесстрашие, с каким он решительно ухватывал задние ноги брыкающихся коров, чтобы я мог их осмотреть, упрямая решимость, с какой он повисал на мордах могучих животных во время проверки на туберкулез, быстро заставили меня переменить мнение о нем. Он работал не покладая рук, не признавая усталости, и в его характере было отправиться на юг Шотландии за хорошим быком-производителем.
Стадо у него было айрширской породы — большая редкость среди йоркширских холмов, где царили шортгорны, — и, бесспорно, добавление прославленной ньютоновской крови много способствовало бы улучшению потомства.
— У него в роду одни призовики и с отцовской, и с материнской стороны, — объяснил Гарри. — И кличка аристократическая, хоть бы и для человека: Ньютон Монтморенси Шестой! А попросту — Монти.
И, словно узнав свое имя, теленок извлек голову из ведра и посмотрел на нас. Мордочка у него выглядела на редкость забавно: чуть ли не по глаза перемазана в молоке, губы и нос совсем белые. Я перегнулся через загородку в загон и почесал жесткий лобик, ощущая под пальцами две горошинки — бугорки будущих рогов. Поглядывая на меня ясными бесстрашными глазами, Монти несколько секунд позволил себя ласкать, а затем опять уткнулся в ведро.
В ближайшие после этого недели мне приходилось часто заезжать к Гарри Самнеру, и я не упускал случая лишний раз взглянуть на его дорогую покупку. Теленок же рос не по дням, а по часам, и уже можно было понять, почему он стоил сто фунтов. В загоне вместе с ним Гарри держал еще трех телят от своих коров, и сразу бросалось в глаза, насколько Монти превосходил их. Крутой лоб, широко расставленные глаза, мощная грудь, короткие прямые ноги, красивая ровная линия спины от шеи до основания хвоста. В Монти чувствовалась избранность, и, пусть еще совсем малыш, он по всем статьям был настоящим быком.
Ему шел четвертый месяц, когда Гарри позвонил и сказал, что у него, кажется, развилась пневмония. Я удивился, потому что погода стояла ясная и теплая, а в коровнике, где содержался Монти, сквозняков не было. Но едва я увидел бычка, как подумал, что его хозяин, наверное, не ошибся. Тяжело вздымающаяся грудная клетка, температура сорок с половиной — картина прямо-таки классическая. Но когда я прижал к его груди стетоскоп, то влажных хрипов не услышал — да и вообще никаких. Легкие были совершенно чистыми. Я водил и водил стетоскопом по груди — нигде ни хрипа, ни присвиста, ни малейших признаков воспаления.
Да, хорошенький ребус! Я обернулся к фермеру.
— Очень странно, Гарри. Он, конечно, болен, но симптомы не складываются в четкую картину.
Я отступил от заветов моих наставников. Ветеринар, у которого я проходил первую студенческую практику, сразу же сказал мне: «Если не поймешь, что с животным, ни в коем случае не признавайся в этом! А поскорее придумай название — ну, там, «болезнь Мак-клюски» или «скоротечная оперхотизация» — словом, что хочешь, только скорее!». Но сейчас вдохновение все не нисходило, и я беспомощно смотрел на задыхающегося теленка с испуганными глазами.
Снять симптомы… Вот-вот! У него температура, значит, надо для начала ее снизить. Я пустил в ход весь свой жалкий арсенал жаропонижающих средств: сделал инъекцию неспецифической антисыворотки, прописал микстуру кислотного меланжа, но следующие два дня показали, что эти проверенные временем панацеи никакого действия не производят.
Утром четвертого дня Гарри сказал, когда я еще только вылезал из машины:
— Он сегодня ходит как-то странно, мистер Хэрриот. И словно бы ослеп.
— Ослеп!