Из животворящей капли крови
Шрифт:
– Необходима полная диагностика организма… – Он взглянул еще раз на показания, записанные в блокноте. – Хотя патологий я никаких не наблюдаю…
– Доктор… – начал Павел, но, заметив Владимира, осекся. – А ты что здесь делаешь?
– Ваши слуги, – лицо Владимира выражало сожаление несумевшего отпустить грехи служителя бога, – как-то болезненно себя чувствуют… Я их заменю.
– Что, все сразу?
– Да. Видимо, инфекция. – Владимир обратился к доктору: – Может, осмотрите их?
– Это моя прямая обязанность! – Доктор поднялся. –
Художник закрыл глаза, слабея. Он проваливался в теплые воды океана, которые в бессознательном оказались кроваво-красными, он тонул в них.
Придя в себя, он обнаружил возле постели Надю. Взгляд полон тоски.
– Мой милый, ты заставляешь меня нервничать! – она вытирала лоб Павла. – А мне нельзя – ты же знаешь, я в положении…
Павла сковал ужас – невесту и все окружающее он видел в красном свете. В ненавистном для него свете. Его затрясло.
– Как?
– Что, милый? – она улыбнулась. – А! Это репродуктивные способности женского организма…
– Как я буду писать картины, не различая цветов? – он приподнялся, зажмуривая глаза и снова открывая, пытаясь избавиться от наваждения. – Я вижу все в красном… А-а-а, вы включили красные лампы!?
Павел поднялся и шатаясь подошел к окну. Но там, за шторой, его ждал очередной удар. Алые лучи солнца пробивались сквозь темно-красные тучи.
Следующее открытие глаз больного принесло облегчение: он увидел привычные сочетания цветов.
– И все-таки кровопускание, мой друг, кровопускание… – Вера передала шприц Георгию. – Говорю вам как врач: других, более эффективных методов медицина еще не открыла!
– Может, в качестве профилактики – летаргический сон? – Георгий с улыбкой невинного младенца смотрел на Павла.
– Об этом не может быть и речи! – Надя приняла большой шприц из рук Георгия, рассматривая с интересом кровь. – Мне мой милый нужен бодрым и свежим…
– Я должен работать! – Павел приподнялся, но порыв ограничился слабостью тела.
– Это исключено…
Все трое направились к двери.
– Ты, Павел, еще слишком слаб! Организму необходим отдых…
– А где мой врач?
– Он звонил – операция, очень сложный случай, – улыбнулся Георгий возле двери. – Заедет завтра.
– Позовите кого-нибудь из моих людей!
В дверях появился высокий силуэт Владимира. Тень, отброшенная им на потолок, напоминала образ демона. Но Павел не видел этого – он уснул, проваливаясь в кошмарные видения.
Владимир смотрел на признанного миром искусства гения и вспоминал свое падение…
Девочки очень быстро выжали кровь из него. «Выжатый лимон» – это самое точное определение. Двадцатипятилетний офицер стал похож на старика. Он сидел в кустах цветущей сирени возле собственного дома и смотрел, как веселятся два его злых гения в образе цветущих нимфеток. Он состарился за день. Он умирал, пуская слюни и мочась в парадно-выходные брюки. Триумф! Но молодой еще мозг, не тронутый маразмом, отказывался осознавать происходящие… И он жадно хотел жить. Тем более, что для него уже была предписана смерть. В бою. Как минимум на плахе.
– Он что-то там бормочет, мама! – Надя смеялась журчанием весеннего ручья.
Ее вчерашний жених журчал своим источником.
– Ну так послушай его, – Вера, смеясь, казалась еще младше своей дочери, – это же твой несостоявшийся муж!
Надя, зажав нос, спросила, что хочет Владимир. С губы сморщенного лица стекла слюна.
– Жить… – раздался едва различимый шепот.
– Он хочет жить!
– А ты этого хочешь? – Вера закусила ветку базилика.
– Ну… У него был неплохой потенциал…
– Ты сейчас о том, о чем я подумала?
– Ну и это тоже… – Надя надула губы, как ребенок.
– Зови скорее Владислава, а то он сейчас развалится!
Они подарили ему жизнь. Жизнь долгую. Настолько, что устаешь жить. Но продолжаешь, потому что с каждой каплей крови животворящей ты получаешь дополнительные ощущения. Эмоции, которые испытывал человек, отдавший свою кровь. И нет, не только те, что он испытывал непосредственно перед смертью, доставались и положительные. Но их необходимо было заслужить.
Вот и сейчас, глядя на признанного миром искусства мариниста, Владимир знал: в данный момент где-то в другой комнате вместе с кровью делятся эмоции гения: его взлет на пути к Парнасу, купание в лучах славы… А ему достанутся «смывки» – где художник ощутил себя снобом, уже насытившимся всем тем, о чем мечтает простой смертный. А еще хуже он примет то, что скопилось в гении за последние дни.
Именно поэтому «выжатые лимоны» дожимались не до конца. Они издыхали где-то с тихим хрипом. Только в голодные невыносимые дни… Только в голодные невыносимы дни они падали, как мумии, без единой капли крови.
Следующая фаза работы с гениальным художником была очевидна. Сюжеты не менялись, менялись лишь декорации и участники.
Слуги надоедали, и их отправляли в мир иной. Владимир задержался в этом мире и являлся потенциальным претендентом на уход.
Павел появился на следующий день к обеду. Владимир обслуживал стол. Он знал правила этикета и все тонкости сервировки стола. Годы. Годы жизни давали колоссальный опыт.
Художник с недоверием взглянул на омара в креветочном соусе. А цвет красного полусухого несколько помутил его разум.
– Тебе лучше, милый? – Надя пристально взглянула на Павла.
– Я различаю цвета и считаю, это положительная динамика…
– Я тоже так думаю. – Георгий выглядел гораздо лучше, на его щеках появился румянец. – Признаю некомпетентность в вопросах медицины. – Он поклонился Вере.
– Да, мамочка, ты большой молодец! – Надя поцеловала мать в щеку.
– Это только начало… – Вера попросила добавки супа. – Неизвестно, как себя почувствует Павел в мастерской, может, придется продолжить терапию.