Изабелла Баварская
Шрифт:
Лоцману было наказано, чтобы он на пути в Венецию останавливался у каждого острова; так и усталость меньше бы чувствовалась, да и граф смог бы посетить земли, лежащие между Венецией и Родосом. Вот почему путешественники высаживались в Модоне, Корфу, Левкаде и в Кефалонии, — здесь они оставались несколько дней: женщины этого острова были так прекрасны, что путешественники приняли их за нимф и роздали чаровницам большую часть золота, взятого в долг у приора Родосского совсем на другие цели.
С большим трудом удалось оторвать их от этих фей, в конце концов они решились покинуть остров, ибо впереди лежало еще несколько островов, которые тоже надо было посмотреть.
Спустя какое-то время после возвращения, в своем замке де Хал, на семьдесят четвертом году жизни скончался Филипп Смелый, и таким образом регентство перешло к герцогу Орлеанскому.
А граф Невэрский стал герцогом Бургундским.
Ровно через одиннадцать месяцев умерла герцогиня, и Жан Бургундский стал графом Фландрии и Артуа, сеньором Саленским, палатином Малина, Алоста и Талманда, то есть одним из самых могущественных христианских князей.
ГЛАВА XIV
Это событие сразу высветило разногласия, существовавшие между двумя домами. До сих пор этот разлад принцев был как бы окутан неким политическим флером, ибо следовало с почтением относиться к возрасту герцога Филиппа и принимать во внимание осторожность, которая обусловливалась самим этим возрастом; но этому флеру суждено было исчезнуть. И вот подняли голову и обнажились все обиды, обиды мелкие, частные: тщеславие, уязвленное самолюбие, ненавидящая любовь — все живые, кровоточащие раны. Они схватились, как разъяренные противники. Будущее не сулило ничего хорошего, в воздухе веяло что-то грозное, страшное, казалось, вот-вот грянет гром и хлынет на землю кровавый дождь.
Однако пока ни тот, ни другой принц не выказывали открыто своей ненависти. Герцога Бургундского удерживали в его владениях почести, оказываемые ему подданными. Занятый этими заботами, он лишь изредка бросал на Париж взгляды, в которых читалась жажда мести.
Герцог Орлеанский, как всегда беспечный, ничуть не интересовался тем, что делает герцог Бургундский; их любовь с Изабеллой вдруг разгорелась с новой силой, а в свободное время он развлекался учеными диспутами с докторами права, с юристами и придумывал, как бы снова поднять сумму налогов. Только таким образом он и вмешивался в управление страной.
Между тем дела в королевстве шли все хуже. Перемирие с Англией было пустым звуком, и хотя от открытой войны государства воздерживались, тем не менее отдельные стычки и вылазки, с молчаливого одобрения обоих правительств, заливали кровью то побережье Англии, то какую-нибудь провинцию во Франции. Молодые люди из Нормандии в количестве двухсот пятидесяти человек, предводительствуемые сиром де Мартель, сиром де Ла Рош Гийон и сиром д'Аквиль, не испросив соизволения ни у короля, ни у герцога Орлеанского, пустились в плавание по направлению к Англии, высадились на острове Портланд и разграбили его; но жители, оправившись от первого испуга и сообразив, что противник малочислен, набросились на него: часть была убита, а часть взята в плен.
Со своей стороны бретонцы также атаковали англичан — на сей раз с согласия правительства, но эта вылазка также потерпела неудачу; возглавляли поход сир Гийом Дюшатель и сеньоры де Ла Жай и де Шатобриан; Гийом Дюшатель был убит.
Тогда его брат Танги возглавил четыре сотни молодых дворян, высадился близ Дартмута и прошел по округе, залив ее кровью и все сжигая на своем пути. Таким образом, Гийом был отомщен грудой мертвых тел и грандиозным пожарищем.
Вот-вот должна была вспыхнуть настоящая, не знающая пределов война. Один молодой англичанин, находящийся в изгнании, попросил убежища у французского двора. Его звали Овен Глендор, он происходил из древнего галльского рода и был сыном Жана Галльского, связанного узами братства по оружию с французскими рыцарями и погибшего на службе у короля Карла. Молодой англичанин умолял защитить его от Генриха Ланкастера, этот голос застарелой ненависти Франции к Англии отозвался эхом во всем королевстве, настолько громким, что был услышан повсюду. Решено было снарядить мощную флотилию в Брестском порту, командиром этой восьмитысячной армии назначался граф де Ла Марш, который, как мы уже говорили, сражался в Никополе вместе с Жаном Бургундским.
Англичане, проведав, какие идут приготовления, решили положить им конец прежде, чем французы их закончат. Они немедля высадились близ Геранда с намерением захватить его, возлагая надежды на внезапность нападения. Но Клиссон был начеку. Хоть он и потерял шпагу коннетабля, у него оставалась его собственная, и он крепко держал ее в руке. Он забил тревогу, и на его клич тут же примчался Танги Дюшатель с пятьюстами копьями. Граф де Бомон, возглавлявший вылазку, был убит ударом топора, а оставшиеся в живых англичане, те, кого не взяли в плен, поспешили отплыть восвояси.
Между тем флотилия уже стояла под парусами. Все рыцари были в сборе, ждали только главу экспедиции. В тщетном ожидании прошло пять месяцев. Граф де Ла Марш за балами, картами, костями совсем забыл о воинских доспехах.
Эта неудавшаяся экспедиция обошлась очень дорого государству и послужила лишним поводом герцогу Орлеанскому увеличить сумму налогов.
На этот раз герцог Бургундский, который вовсе не дремал, как полагали многие, велел своим подданным не платить налогов.
Герцог Орлеанский, чьи права не распространялись на владения герцога Бургундского, нашел способ отомстить ему: он женил герцога де Гельдр, смертельного врага герцога Бургундского, на кузине короля мадемуазель д'Аркур. Удар пришелся в самую точку: в день свадьбы в залу, где происходило празднество, вошел гонец и в присутствии всех гостей бросил вызов герцогу де Гельдр от имени графа Антуана Бургундскрго, который должен был наследовать герцогство Лимбургское. Герцог де Гельдр поднялся, снял с себя свадебный наряд, положил его на руки гонца, чтобы тем выказать свое уважение ему, и принял вызов.
Таким образом, тут тоже началась война. Ко всем этим неурядицам на земле примешивались знамения, посланные небом. Однажды, когда герцог и королева — она в карете, он — верхом — прогуливались в Сен-Жерменском лесу, внезапно разразилась гроза; королева открыла дверцы кареты и дала приют своему любовнику. Едва он очутился у нее, как ударил гром и молния убила лошадь, на которой он только что ехал. Напуганные лошади кинулись к Сене, увлекая за собой экипаж, и когда упряжка вместе с экипажем оказалась у воды, постромки вдруг лопнули, и животные, словно их что-то толкало, устремились в реку.