Изабелла Баварская
Шрифт:
На этом заседание было закрыто, и оба короля и герцог вернулись каждый к себе домой.
Прошло тринадцать лет с тех пор, как в той же самой зале прозвучали те же самые слова обвинения; но тогда убийцей был герцог Бургундский, а обвинительницей — Валентина Миланская. Она требовала правосудия, и ей оно было обещано, как теперь его обещали герцогу Филиппу. И в тот первый раз ветер развеял королевское обещание точно так же, как он его развеял и во второй раз.
Однако, следуя королевскому предписанию, 5 января 1421 года парламент начал суд над герцогом Туренским Карлом де Валуа, дофином Франции. Ему был послан вызов явиться через три дня под угрозой, в случае неявки, подвергнуться изгнанию при звуке трубы и перед Мраморным столом. Поскольку он не внял этому призыву, его изгнали из королевства и лишили права наследования — и в настоящем, и в будущем.
Дофин
Правда, несмотря на суровый приговор, сердца истинных французов глубоко сочувствовали дофину, тем более что безумие отца его было всем известно и все знали, что не сердце старого короля изгнало любимого сына: все то, что совершалось именем безумного, многим казалось недействительным.
Роскошь, окружавшая английского короля в Лувре, в сравнении с той бедностью, в какой жил французский король во дворце Сен-Поль, вызвала ропот всей столичной знати. Бедность его дошла до того, что на рождество 1420 года, когда в сияющих огнями залах Лувра короля Генриха подобострастно окружали обе королевы, герцог Филипп, французские и бургундские рыцари, в темных и сырых комнатах дворца Сен-Поль рядом с Карлом не было никого, кроме нескольких слуг и сердобольных горожан, сохранивших к нему давнюю и неизменную привязанность.
Как раз в это время одно непредвиденное обстоятельство несколько охладило отношения между английским королем и герцогом Филиппом. В числе пленников, взятых в Мелене, находился, как мы уже сказали, сир де Барбазан. Этот рыцарь был обвинен в причастности к убийству на мосту Монтеро, а по договору, заключенному герцогом Филиппом с королем Генрихом, всякий пособник или соучастник этого убийства отдавался на волю герцога Бургундского. Статьи, по которым Барбазан подлежал допросу, советом герцога в Дижоне были уже составлены, когда пленник напомнил о братстве по оружию, которое предложил ему английский король после меленского сражения. Генрих не отступил от своей клятвы: он объявил, что человек, коснувшийся его королевской руки, не подвергнется позорному суду, даже если бы этого потребовал сам святейший папа. Герцог Бургундский был этим втайне очень разгневан, и казнь сира де Кесмереля, незаконного сына Танги, и Жана Го, которые были четвертованы по приговору парламента, не могла смягчить его гнева. Сир де Кесмерель так гордился убийством, совершенным его отцом, что заказал расшитый золотом чехол для секиры с ястребиным клювом, которой был сражен герцог Жан, и носил на богатой цепи золотую шпору, собственноручно сорванную им с сапога герцога.
ГЛАВА XXIX
К концу месяца английский король и герцог Бургундский расстались: король Генрих направился в Лондон, чтобы отвезти туда супругу свою Екатерину и там короновать; герцог Филипп решил объехать свои города, многими из которых он еще и не был признан.
Отсутствие короля и герцога оказалось губительным и для дел герцога, и для дел короля. Дофинцы, павшие было духом после взятия Мелена и Вильнев-ле-Руа, вновь приободрились, узнав, что вражеские предводители уехали: один — в Лондон, другой — в Брюссель. Они снова вступили в город, внезапным нападением взяли замок Ла-Ферте, приступом овладели Сен-Рикье и, наконец, так жестоко разбили англичан близ Божи, что брат короля, герцог Кларенс, маршал Англии господин Рос, граф Кини и цвет английского рыцарства и английской кавалерии пали на поле боя; графы же Соммерсет, Хантингтон и Перш сдались дофинцам в плен. Однако тело герцога Кларенса не досталось его врагам: один английский рыцарь поднял его к себе на лошадь и защищал столь храбро и успешно, что сумел передать это бесценное сокровище графу Солсбери, который отправил его в Англию, где тело герцога было предано земле.
С другой же стороны, герцог Эксетер, ставший по смерти герцога Кларенса парижским губернатором, скоро охладил пыл жителей Парижа: правление его отличалось жестокостью и высокомерием. Под каким-то ничтожным предлогом он подверг аресту маршала Вилье де Л'Иль-Адана, и когда народ попытался вызволить арестованого из рук стражников, ведших его в Бастилию, герцог Эксетер приказал стрелять в народ: англичанин, чужеземец, враг осмелился сделать то, чего никогда ранее не осмеливался сделать герцог Бургундский.
О событиях, о которых мы сейчас рассказали, король Генрих узнал в Лондоне, а герцог Филипп — в Генте. Оба решили, что их присутствие в Париже необходимо, и оба тотчас направились туда: английский король — несмотря на болезнь, герцог Бургундский — несмотря на то, что должен был уладить ссору своего кузена герцога Жана Брабантского с его супругой Жаклиной де Эно.
Оба союзника хорошо понимали свое положение — им пора было ехать. Дофин осаждал Шартр. Объединенные войска герцога Филиппа и короля Генриха выступили на помощь городу. Дофинцы были слишком малочисленны, чтобы решиться принять сражение: они сняли осаду, и дофин удалился в Тур. Вместо того чтобы преследовать его, герцог Бургундский взял мост в Сен-Реми-сюр-Сомм и осадил Сен-Рикье. Однако и его войско было тоже чересчур слабым, так что, стоя перед этой крепостью, он попусту потерял целый месяц.
Пока продолжалась осада, герцог, находившийся в своем лагере под стенами города, узнал, что сир де Аркур, перешедший на сторону дофинцев, двигается против него в сопровождении Потона де Ксантрая, надеясь застать его врасплох, и что вместе с ним двигаются гарнизоны Компьена, Креспи (в провинции Валуа) и других городов, покорившихся дофину.
Герцог решил выступить тайно, в ночное время, переправился через Сомму и двинулся навстречу дофинцам, с тем чтобы принять сражение. 31 августа, в одиннадцать часов утра, обе армии находились друг против друга и, остановившись на расстоянии приблизительно трех полетов стрелы одна от другой, изготовились к бою. В войне двух зятьев со своим шурином это было первое крупное сражение с участием молодого герцога, которому не исполнилось еще и двадцати четырех лет.
Прежде чем начать бой, герцог пожелал быть посвященным в рыцари: совершить это посвящение взял на себя господин де Люксембург. После чего герцог тотчас же сам посвятил в рыцари сира Коллара де Ком-мин, Жана де Рубекс, Андре де Виллена, Жана де Виллена и других. Со стороны дофинцев среди прочих были посвящены в рыцари перед этой битвой де Гамаш, Реньо де Фонтэн, Коллинз де Виллекье, маркиз де Серр и Жан Ройо.
Отдав первые распоряжения, герцог Бургундский приказал Филиппу де Савез взять знамя и сто двадцать воинов под командой мессира де Сен-Леже и незаконного сына Русси, чтобы, совершив большой обход, напасть на фланги дофинцев в тот самый момент, когда начнется сражение. Герцог отдал приказ своим военачальникам не двигаться с места и прикрыть маневр этого отряда. И только тогда, когда он увидел, что против него двинулась вся конница дофинцев, он сам закричал: «Вперед!» и сам подал пример своему войску. Местность, разделявшая противников, мгновенно исчезла под ногами лошадей, и две первые линии встретились — встретились с большим шумом: конь столкнулся с конем, человек с человеком, железо с железом; многие в этом первом столкновении были опрокинуты, убиты или тяжело ранены; многие сломали свои копья и тотчас сменили их на мечи или секиры, и началась рукопашная схватка, в которой воины обеих сторон выказали обычную для такого боя ловкость, смекалку и силу.
Одно странное обстоятельство поначалу, казалось, едва не склонило победу в пользу дофинцев: дело в том, что по оплошности бургундцы оставили свое знамя в руках слуги, которому было поручено его нести. Слуга же, не привычный к боевым схваткам, при первом же натиске обратился в бегство и, убегая, бросил знамя на землю.
Многие бургундцы, не видя более своего развевающегося знамени, решили, что герцог взят в плен; фландрский герольд возвестил даже, будто герцог убит, так что слышавшие эти слова мигом разбежались кто куда, а вслед за ними, охваченные паническим страхом, почти пятьсот воинов оставили поле сражения, на котором герцог, желая доказать сопровождавшим его людям, что он достоин рыцарских шпор и памяти своего доблестного отца, вместе с остатками своего войска совершал чудеса героизма.
Дофинцы, увидав, что противник обратился в бегство, отрядили около двухсот человек под командой Жана Ролле и Пьеррона де Луппеля для преследования врага, который, пробежав, не останавливаясь и не принимая боя, шесть лье, у Пекиньи переправился через Сомму.
Все это время главные силы обеих армий твердо удерживали свои позиции, сражаясь доблестно и упорно. Герцог, перешедший в атаку первым, был поражен двумя копьями: одно насквозь пронзило ему оправленное сталью седло, другое, пробив щит, засело в нем так крепко, что герцогу пришлось свой щит бросить. Тогда один очень сильный дофинский воин обхватил герцога руками и попытался стащить его с седла. Под герцогом была могучая боевая лошадь; он повесил шпагу себе на руку, а сам обхватил противника за шею и, пришпорив как следует лошадь, вырвал его из стремян подобно тому, как ураган из земли вырывает дерево; воротясь к своим, он бросил дофинца воинам, которые взяли его в плен.