Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1
Шрифт:
— Господи помилуй и спаси его!
Палач поднял секиру — она блеснула в воздухе, почти беззвучно отделив голову от туловища, и застряла в своей жертве. Не показалось ни капли крови, теперь только Вермудес убедился, что казнил мертвеца.
Но мадридский палач привык к подобным зрелищам, ведь недаром отец учил сына своему страшному ремеслу.
Голова Мерино далеко покатилась по черному сукну. Вермудес, как всегда, обтер свою секиру и, нашептывая короткую молитву, спрятал в красный футляр. Барабанный бой раздался снова; судьи, присутствовавшие при этой потрясающей казни, сошли опять по ступеням, палач последовал за ними, а помощники его отвязали от плахи тело Мерино. Когда же, при барабанном бое,
Народ как вкопанный все еще стоял на обширной площади и прилегающих к ней улицах. Помощники палача положили голову Мерино к его ногам и повезли казненного на кладбище святого Антиоха, где у наружной стены бросают в общую яму всех проклятых преступников. Эшафот же, чего никогда еще не было, должен был стоять на площади Педро три дня и три ночи для назидания народу.
Когда колесница, запряженная двумя ослами, за которой следовали помощники палача, пробиралась сквозь толпу, всякий желал бросить взгляд на мертвого монаха. Долго еще стоял народ на обширной площади и рассуждал о страшнейшей казни, когда-либо совершенной на земле.
КЛАДБИЩЕ ЦЕРКВИ СВЯТОГО АНТИОХА
На возвышенности Песеда приблизительно впятистах шагах от предместья Мадрида, носящего это название, начиналось обнесенное высокой стеной кладбище церкви святого Антиоха.
Дорога к холму, на котором оно помещалось, была обсажена густыми каштановыми деревьями. Даже в феврале, когда деревья еще не покрыты листьями, дорога эта была тениста и мрачна.
На кладбище веяло миром и покоем. Здесь не было больше ни бедных, ни богатых. Наряды и золото оставлено родственникам, которые скоро утерли притворные слезы и вообразили, что выказали свое горе и тоску, воздвигая великолепный склеп для умершего, так неожиданно перенесенного из богатого дворца в холодную, мрачную могилу. Могилу же бедняка украшают цветущая роза, да деревянный крест, но над ней проливает слезы настоящая любовь. Голодавшие и нуждавшиеся покоятся здесь так же мирно, как и те, которые провели жизнь в довольстве и изобилии.
Подобные мысли теснятся в голове, когда, пройдя через ворота старой, полуразрушенной стены, очутишься на кладбище церкви святого Антиоха. Направо ведет широкая, обвитая плющом колоннада к великолепным памятникам; тут стоят, один пышнее другого, роскошно украшенные памятники графов и баронов, а там, в каких-нибудь десяти шагах, мирные холмы бедняков. Над всеми могилами шелестят и шепчутся высокие, всех осеняющие кипарисы и пины, и над всеми царит Божий мир и тишина.
По мере приближения по широкой дороге к золотоглавой часовне, стоящей на вершине горы среди многочисленных памятников, открывается очаровательный вид на паркообразное кладбище, на поля и на луга, на бурлящие улицы Мадрида.
Внизу за дорогой тянулась растрескавшаяся высокая стена, около которой помещались могилы самоубийц и казненных. Отделенные широкой каменной дорогой от возвышающихся рядов других могил, они стояли заброшенные, наводя ужас на проходящих. Эти отвергнутые, презираемые холмы похожи на людей, которых все опасаются, на прокаженных, с которыми стараются не встречаться… Только кое-где на этих пустынных и полуразвалившихся холмах растет дикая роза или белый цветущий куст жасмина. Его никто не сажал, он сам вырос на этом холме, обдавая его своим нежным запахом, как будто утешая и украшая отвергнутых. Тут лежит виновный возле невинного, разбойник возле несчастного, который, не находя в жизни ничего, кроме забот и лишений, искал в смерти желанного покоя. Тут же лежит Риэго, борец за свободу, первый герой своего времени, которого Вермудес лишил жизни по приказанию Фердинанда. Помощники палача открыли именно эту могилу и к поборнику божественного
Грубо шутя при виде черепа и скелета, помощники палача бросили монаха и его голову в могилу, а могильщик с их помощью засыпал землей, пробормотав однообразным голосом предписанную молитву. Затем слуги палача ушли с кладбища и помчались в колеснице ко двору Вермудеса. Могильщик же отправился в свой домик за часовню наслаждаться приятным отдыхом. Его работа за этот день была окончена, и он с наступлением вечера замкнул ворота в кладбищенской стене. Опустив занавески на окнах, он замкнул свой домик и сел в уютном кресле перед пылающим камином. Вскоре от скуки и одиночества он погрузился в самый сладкий сон.
За холодным февральским днем последовал ранний темный вечер. Небо, бывшее весь день свинцового цвета, еще более потемнело, так что дорога от предместья к кладбищу лежала совсем во мраке.
Ни души не видно было вблизи, мертвая тишина царствовала вокруг, только ветер гудел в ветвях безлистных деревьев, надламывая гнилые сучья.
Наконец, наступила ночь. На узкой дороге, в густой тени деревьев, тихо пробиралось шесть человек, закутанных в длинные темные плащи. Это ночное шествие наводило ужас. Два человека, испуганно оглядываясь и прислушиваясь, несли носилки. Четверо других следовали за ними, неся покрывало и заступы. Они осторожно ступали, кутаясь в плащи. Тот, который нес покрывало в руках, был в коротком плаще и остроконечной шляпе, низко надвинутой на лоб. Глаза его злобно блистали.
Брат Жозэ сменил только на эту ночь свое монашеское одеяние на прежнее. Дело, к которому он приступал, должно было совершиться втайне, а монашеское платье могло навести на след. Санта Мадре разрешило ему эту предосторожность.
Когда осторожно продвигающееся шествие приблизилось к кладбищенской ограде, Жозэ, на минуту прислушавшись, остановился у ворот — ничто не шевелилось, ничто не нарушало зловещей тишины ночи и могил. Только ветер выл и шелестел сухими листьями.
— Нечего нам более остерегаться! — шепнул Жозэ и вытащил из кушака старый, заржавленный ключ. — Уже слишком долго пробыл великий патер Ме-рино в неосвященной земле. Живо за дело!
— Мне показалось, как будто кто-то следовал за нами в отдалении, — тихо сказал один из фамилиаров.
— Кто же может иметь хоть малейшее понятие о тайном решении трибунала? — отвечал Жозэ. — Не бойтесь, вынем тело великого патера из проклятой земли и снесем его в Санта Мадре. Там будет набальзамирован и положен в гроб достойный поклонения мученик общества Иисуса!
Фамилиары низко поклонились: шпионы инквизиции носили личину благочестия, в сущности же все они были обманщиками и лжецами. Жозэ нагнулся, вложил ключ, полученный им от патеров, в замок кладбищенских ворот, медленно и осторожно повернул его. Дверь со скрипом отворилась. Тихо вышли все шестеро на дорожку, ведущую между гробами к часовне. Жозэ опять притворил дверь.
— Не туда, — шепнул он, — идите за мной вдоль стены. А в той стороне живет могильщик, которому нечего знать о нашем великом предприятии.
Слуги Санта Мадре осторожно пробирались между могилами и стеной, пока Жозэ не остановился перед свежей могилой Мерино и Риэго. Фамилиары сбросили плащи и взялись за лопаты. Жозэ тоже помогал копать землю. Страшно становилось, глядя на этих немых похитителей мертвецов, на этих гиен Санта Мадре, у которых ничего не было святого, кроме достижения своих целей. Они молча рыли, осторожно и беззвучно опуская свои лопаты во влажную землю. Холодный ветер зловеще обвевал их темные фигуры. Казалось, осквернители кладбища должны были покончить без препятствий и помехи свое ужасное преступление.