Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2
Шрифт:
— Разумеется, моя Энрика, только ты долго не получишь ответа, так как корабли редко ходят на острова. Чтобы наши письма не вскрывались любопытными, передавай их Топете, который сумеет переправить их прямо ко мне. Да сохранит вас Пресвятая Дева, — продолжал Серано, когда к нему подошли Мария и старая Жуана, — будьте мужественны, не теряйте надежды!
Мария не могла удержаться от слез — она любила и глубоко уважала своего отца, и какое-то тайное предчувствие говорило ей, что она прощается с ним навсегда. Франциско утешал ее насколько мог, он должен
Он еще раз обнял Энрику и дочь и, попросив их уповать на милосердие Бога, оставил замок.
Они проводили его через парк к лошадям, Франциско сел в экипаж и уехал, провожаемый благословениями жителей всех окрестных деревень.
Стоял неприятный холодный декабрьский день. Всю дорогу маршал Серано был сумрачен и молчалив. Он уже успел известить Олоцагу в Париже о том, как решилось его дело. Теперь предстояло проститься с Примом и Топете.
Приехав в столицу, в свой дворец близ Пуэрты дель Соль, Серано .заметил разительную перемену: даже в самые холодные зимние дни люди оставались на этой улице, чтобы потолковать, послушать новости и купить газеты — всего этого теперь не было. Прохожие, не задерживаясь, шли по своим делам, иногда двое или трое останавливались, чтобы поговорить, но тотчас же быстро расходились, озираясь по сторонам. Причина такого непривычного поведения граждан была ему хорошо известна.
В последние годы на улицах чаще и свободнее стали показываться монахи, всюду были видны просящие милостыню нищие.
Серано твердо решил повидаться перед отъездом с королевой, чтобы убедиться, все ли потеряно и справедливы ли его опасения. С большим сомнением решился он на этот шаг, однако делал его не для себя, а для своего отечества.
Щемящее чувство овладело маршалом, когда он вошел во дворец, где все так изменилось с тех пор, как он перестал тут бывать. Раньше ему все было знакомо и мило, раньше все коридоры и покои занимали военные — теперь всюду стояла неприятная тишина и пахло ладаном.
Прежних адъютантов, в большинстве храбрых офицеров, заменили другие, которые выше прочих обязанностей ставили угождение святым отцам. Камердинеры и лакеи были все иезуитами, а придворные дамы — лицемерными богомолками.
Первый, кого встретил Серано в коридорах, ведущих в покои королевы, был патер Кларет в полном облачении. Благочестивый отец не мог скрыть своей досады при виде герцога де ла Торре, он поклонился ему, глядя в сторону, не желая удостоить взглядом впавшего в немилость человека.
Серано, видевший в последнее время в этом иезуите злого духа Изабеллы, хотел пройти мимо него, не поклонившись, но все-таки пробормотал несколько невнятных слов, которых Кларет не разобрал и мог понять как угодно.
Стража вытянулась, когда маршал Испании прошел мимо — он, так же как и Прим, пользовался глубоким уважением в армии. Серано машинально ответил поклоном.
Войдя в зал адъютантов и камергеров, он обратился к дежурному и попросил доложить о нем королеве. Камергер
— Очень жаль, что не могу исполнить вашего желания. Дон Марфори имеет теперь аудиенцию у ее величества и нам строжайше запрещено мешать им!
— Дон Марфори! — повторил Серано. — Я никогда не слышал этого имени.
— Дон Марфори — близкий родственник герцога Валенсии, — с важностью ответил камергер, — я не вправе нарушать приказа. Благородный дон Марфори вступает в должность генерал-интенданта ее величества!
Лицо Серано омрачилось, он помнил обедневших родственников Нарваеса, которым тот сумел устроить доходные должности.
— Дон Марфори в кабинете королевы, — продолжал камергер, — и приказано ни при каких обстоятельствах не мешать им.
— Довольно, — проговорил герцог де ла Торре, — после того, как Арана и Примульто получили отставку, этого ответа мне достаточно. Доложите ее величеству, — обратился он к дежурному, — что маршал Серано, после приведения своих дел в порядок отправится в назначенную ссылку!
Серано повернулся и направился к выходу — он спешил к Приму и Топете, чтобы проститься со своими старыми приятелями. В скором времени он отправлялся в Кадис, а оттуда вместе с другими ссыльными генералами — на Канарские острова.
Прежде чем мы проследим дальнейшие события в Мадриде, вернемся в Дельмонте, где остались Энрика, Мария, старая Жуана и несколько слуг.
В замке царили глубокая тишина и какое-то томительное спокойствие. Каждый старался казаться веселым, но все были угнетены неизвестностью.
Энрика часто сидела погруженная в мрачные думы. Когда ею овладевала грусть, она тешила себя мыслью, что Франциско теперь принадлежит ей, но и это мало успокаивало, и только в обществе обожаемой дочери и преданной Жуаны лицо Энрики прояснялось.
В деревне, расположенной, как читатель, вероятно, помнит, примерно в миле от замка, хижину, где прежде жила Энрика, занимала бедная старушка. Поселилась она там давно и хорошо помнила Энрику. Муж ее вскоре умер, и она совершенно обеднела. С тех пор, как Энрика возвратилась в Дельмонте, для старой Луцы наступило счастливое время, но ей не суждено было долго наслаждаться счастьем. Вскоре после свадьбы Энрики она заболела, и хотя для нее пригласили врача из Бедойи, здоровье Луцы ухудшалось с каждым днем.
Энрика и Мария часто навещали ее и носили еду. Старушка со слезами благодарности молилась за них. Через несколько дней после отъезда Франциско в замок явилась поселянка и доложила Энрике, что старая Луца после соборования желает в последний раз увидеть свою благодетельницу.
Не теряя ни минуты, Энрика быстро накинула на себя шаль и вместе с Марией поспешила в деревню.
Был холодный мрачный день. Миновав луг и выйдя на узкую тропинку к лесу, женщины заметили на опушке человека, в котором узнали Аццо. Энрика на минуту остановилась, чтобы поклониться ему, но расстояние между ними было слишком велико, и он, очевидно, не видел их.