Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2
Шрифт:
— Я считаю своей обязанностью обратить на них внимание вашего величества, — подтвердил Гонсалес Браво.
— Вы помните, господин министр, как оскорбил вас контр-адмирал в нашем присутствии.
— Этот неотесанный дон Топете, очевидно, также один из тех своевольных господ, — прервал Марфори, — которые в прежнее время осмеливались считать двор своим домом.
— Совершенно верно, дорогой генерал-интендант, вы точно выразились. Да, дон Топете относится к числу этих господ, и мы должны сознаться, что он нам
— Это и мое убеждение, — вступил Гонсалес Браво, — я только дожидался этих слов вашего величества, чтобы приняться за дело. Контр-адмирал так глубоко оскорбил меня, что я считаю делом чести отыскать его в Кадисе.
— Но ведь не для того, чтобы вызвать на дуэль и рисковать своей жизнью! Нет, нет, господин министр, дон Топете недостоин этого, вы должны придумать иные способы обезопасить его.
— К несчастью, письма, которые я имел честь передать вашему величеству, не дают оснований для этого.
— Застрелите его, господин министр-президент, — подхватил Марфори, — это самое простое средство.
— Нет, нет, дон Топете, как мы имели случай убедиться, очень меткий стрелок, и мы боимся, что вы не устоите против него.
— Я с радостью пожертвую собой для высокой цели служить вашему величеству.
— О, мы верим в вашу глубокую преданность, господин министр, и ни на минуту не сомневаемся, что вы можете рисковать для нас своей жизнью. Но это дело недостаточно велико и высоко для такой жертвы.
Гонсалес Браво низко поклонился — он достиг нужного эффекта.
— Так застрелите его, вызвав на спор, — упорствовал Марфори, — вы не понесете за это никакого наказания, можете не сомневаться. Зачем же церемониться с такими отвратительными личностями?
— Господин генерал-интендант, мы ничего не хотим знать о заговоре.
— Прошу извинения, если я немного увлекся, — отвечал Марфори, — речь идет о наказании. Господин министр-президент лицо оскорбленное, и дон Топете тут ничего не может сказать в свое оправдание. В подобных случаях потерпевший, не теряя своего достоинства, может отомстить за себя.
Гонсалес Браво, который, по-видимому, лучше понял слова королевы, поднялся.
— Я постараюсь показать себя верным слугой вашего величества, — сказал он с многозначительной улыбкой, в которой внимательный наблюдатель мог прочесть многое, — и прошу только ваше величество о сохранении высокой милости ко мне и о трехдневном сроке.
— Я знаю, как твердо можно рассчитывать на вас, господин министр. Надеюсь увидеть вас через три дня в Эскуриале здоровым и счастливым, и могу уверить, что не премину щедро вознаградить вас за важные услуги, — отвечала королева ласково, — многоуважаемый дон Марфори в действительности вовсе не так опасен и страшен,
Но я знаю, что он такой же преданный и верный кавалер, как и вы, господин министр-президент, и с каждым днем делается мне необходимее.
Гонсалес Браво поклонился королеве и Марфори и отправился готовиться к тайному путешествию в Кадис. Он отыскал каких-то отставных разорившихся дворян, сообщил им свое намерение и снабдил такой суммой, что они через несколько часов превратились в изысканно и роскошно одетых кавалеров, которые как нельзя более подходили для осуществления плана министра.
В сопровождении этих двух господ Гонсалес Браво отправился в Кадис, чтобы отыскать контр-адмирала Топете.
Не говоря уже об оскорблении, нанесенном ему контр-адмиралом, почтенный министр-президент имел и другие причины уничтожить его: во-первых, того желала королева, во-вторых, великие инквизиторы Санта Мадре просили своего преданного слугу не пропускать такого удобного случая, а Гонсалес был слишком послушным воспитанником патеров, чтобы не исполнить приказания святого трибунала.
Прибыв со своими спутниками в Кадис, он немедленно послал одного из них во дворец Топете.
Честный и прямодушный контр-адмирал, который, как предчувствовала Изабелла, знал о путешествии Энрики с Примом и Рамиро, получив загадочные для всех, но понятные ему шифрованные письма, занялся делами, о которых шла речь в письме.
Он ожидал на днях «Нигеру» с изгнанными генералами. Их возвращение должно было стать сигналом ко всеобщему выступлению, которое начнется с флота, где все — от офицеров до простых солдат и матросов, были глубоко преданы Топете и безоговорочно выполняли его приказания и распоряжения.
Для путешествия из Кадиса на Канарские острова требовалось несколько дней, к тому же различные неожиданности могли увеличить этот срок.
Топете, целиком занятый своими делами, и не имевший времени ни на что другое, неприятно поразился, когда ему доложили о сеньоре, приехавшем по поручению Гонсалеса Браво.
— Покончим как можно скорее с этим делом, — сказал он расфранченному дворянину, — какое поручение у вас от господина министра?
— Вызов на дуэль на пистолетах, господин контр-адмирал, — отвечал секундант.
— На пистолетах? Ну, многоуважаемый сеньор, вы, по всей вероятности, знаете, что выбор оружия должен предоставляться мне, поэтому ваше предложение слишком опрометчиво, — сказал Топете с завидным хладнокровием, — однако я не желаю навязывать своему противнику оружие, которое ему не нравится. Дон Браво любит пистолеты. Хорошо, возьмите пистолеты. Мне все равно. Можете выбрать сабли или шпаги.
— Надо уметь владеть всеми видами оружия так, как вы, господин контр-адмирал, чтобы так говорить.