Избавитель
Шрифт:
Он тяжело вздохнул.
– Город вообще сильно изменился с ваших времен. Очень сильно. Урбоцентр стал каким-то… Трехмерным, что ли. Из-за системы развязок он стал больше похож на один огромный многоэтажный торговый центр. Вот вы идёте по нему, вокруг магазинчики, и знаете, что над и под вами есть другие миры со своими продавцами и покупателями. Они живут своей жизнью, как в параллельной Вселенной, и вы всегда можете перейти на другой уровень по ближайшей лестнице. Люди настолько влились в этот трехмерный мир, что некоторые уже никогда и не покидают пределы урбоцентров и даже не задумываются, что там снаружи за колпаком. Да что говорить, многие и квартир-то своих не покидают: лежат на диванах, стереовид смотрят
Некоторое время в автомобиле висела грозная тишина. За окном была кромешная тьма, которая лишь изредка нарушалась вспышками фар встречных автомобилей – маленькие аквариумы везли своих рыбок из одних аквариумов в другие.
– Вечная жизнь сыграла злую шутку, – вдруг заговорил Тихон, и этот мрачный голос после такой гнетущей тишины показался Василию страшнее голоса самого Дьявола. – Люди перестали к чему-либо стремиться. Казалось бы, в таких-то условиях должен произойти расцвет общества, всемирная любовь друг к другу, бесконечное самосовершенствование, что-то там ещё… А вышло всё с точностью до наоборот: праздность, взаимное презрение и сплошные неврозы! Сперва, в самом деле, был расцвет творчества, но длилось это золотое время, ну… От силы лет двадцать. Уже следующее поколение людей родилось вечным, они-то первые и смекнули, что торопиться, собственно, некуда: то, что мы не сделали сегодня, можно отложить на завтра, если у тебя есть какие-то «срочные дела». Времени вагон, никуда оно не убежит. И так всё стало откладываться: сначала на неделю, потом на год, потом на век… И заглохло.
– Но разве возможно, чтобы человек совсем отказался от творения?! – попытался оспорить Василий и тут же получил ответ:
Ну, может я не совсем удачно выразился. Придумывают, есть даже люди способные, только всё это выродилось в сиюминутные пошлые экспромты, дешёвые самоделки на скорую руку, лишь бы показать, что ты существуешь, что ты не такой, как остальные, что ты что-то можешь, – Тихон взмахнул правой рукой, указывая на горизонт. – У людей нет ориентиров, у них нет вопросов, которые необходимо решить. Им не надо думать – они и не думают. Почитайте им Достоевского – они не поймут его. Не поймут не потому, что язык стал другим или жизнь изменилась, а потому что они не го-то-вы. Всё стало мелким, незначительным. Изобретения, которые сразу после «изгнания Диявола» посыпались, как мука из рваного мешка, через тридцать лет закончились. За последние два века не было сделано ни одного крупного открытия, лишь небольшие усовершенствования того, что имелось, да и те сделаны в самой ГПК.
Он помолчал с минуту, а затем сказал неожиданно, быстро и громко, чем снова напугал Василия.
А знаете, как теперь пишут музыку? Нет? «Лар» берёт известные аккорды, сочетает их, отбрасывает совсем неудачные комбинации, а «автору» остаётся только выбрать что-то подходящее.
Он ещё помолчал.
Всё это ещё потому, что нынешние поколения необразованы. Они даже читать не умеют. Зачем тратить время на ненужное обучение? Никто не спросит твоего диплома, никто не даст прибавки к жалованию, твои навыки никому не нужны! Лучше потратить время на удовольствия. Удовольствия! Удовольствия! Землю захлестнуло сумасшествие на почве удовольствий. Максимум раздражителей за минимум времени. Конечно, люди всегда стремились к ним, но, пожалуй, впервые они достигли неограниченных возможностей. Можно всё! В любых количествах!
Тихон начал ёрзать в кресле и нервно пожимать плечами. Василий неотрывно следил за его левой кистью, которая при этих движениях дёргалась, угрожая сползти с микрофона, но подушечка строго знала своё место и ни на мгновение не обнажала предательской решетки.
Полковник не унимался, он заискивающе склонился перед мнимым клиентом и вопрошал его:
– Что желаете? Хотите чего-нибудь вкусного? Ради Бога, на любом углу вам выдадут фигурки с любым вкусом: сладкие, соленые, кислые. Чего-то изысканного? Белые трюфели и чёрную икру? Можете жрать хоть каждый день: насинтезировать можно сколько угодно. Вам всё это приелось? Ничего страшного. Сделаем вкус насыщеннее, еду слаще, солоней, жирней. Излишков можно не бояться: все они нейтрализуются нашими внутренними роботами, которые и работают на этих самых лишних калориях.
Тихон замолчал, потому что слишком возбудился. Он нервно повёл головой и снова продолжил ровным спокойным голосом, но уже не таким отстранённым, как в начале:
– Единственное, в чём разбираются современные люди – это в гормонах и пептидах, потому что они заменили наркотики. Наш организм, знаете ли, вырабатывает большой арсенал веществ, которые влияют и на наше настроение, и на нашу активность. Искусственные наркотики больше не нужны, есть натуральные. Вы, думаю, уже видели в развлекательном центре автомат с мордочками?
– Пептидный дилер, – вспомнил стойку с разноцветными пластинами Василий.
– Ну вот, Вы даже название знаете. Выбираете себе эмоцию от гнева до счастья – на это указывает лицо на пластине – и вашим нанороботам даётся команда стимулировать выработку какого-то определённого вещества. Хотите почувствовать себя счастливым – заказывайте эндорфин или сератонин. Адреналин – и вы готовы свернуть горы, тестостерон усиливает сексуальное желание. Одно только «но»: вы попадаете в зависимость от этого дилера ещё быстрее, чем от любого наркотика, – Тихон сунул правую руку подмышку, и лицо его скривилось в безобразную презрительную мину. – Слава Богу, хоть додумались ограничить количество таких инъекций в день. У людей хоть цель в жизни появилась: дожить до завтра или заработать лишнюю инъекцию в игре.
Тихон ещё раз помолчал, но это, видимо, уже плохо помогало успокоиться.
– Нет, я не хочу сказать, что всё так отвратительно. Действительно, сейчас нет ни войн, ни болезней, экология в идеальном состоянии. Опять же коррупция, кражи, мошенничество просто исчезли. Но, в то же время, количество убийств почти не изменилось, стало больше драк, вырос уровень хулиганства. Суицид и хулиганство – это сейчас основные болезни общества. Смерть вообще стала такой далекой и такой, знаете ли, эфемерной, что ли. Люди ищут острых ощущений, не считаясь ни со своей жизнью, ни с чужой. Они не понимают, что даже с миллиардами роботов в крови они уязвимы, смерть всё равно может настигнуть их в любой момент. Для них нет большей радости, чем сделать какую-то пакость или нарушить какой-нибудь запрет. Одно время даже об стену с разбега бились, пока это было запрещено – они, видите ли, таким образом, за свои свободы боролись. Герои глобальной сети, твою мать!
Распаленный Тихон снова замолчал и отвернулся в сторону. На минуту установилось молчание.
– Я надеялся, что люди станут мудрее, – негромко нарушил тишину Василий.
– Мудрости нас учит не время, а события и, к сожалению, как правило, негативные. А когда жизнь от тебя ничего не требует… – Тихон оставил своё высказывание незавершённым. Что-то вдали слева привлекло его внимание. Он некоторое время щурился, пытаясь рассмотреть это, и раскачивал головой, словно сова.
– Кажется, приехали, – сказал он и на время убрал подушечку с микрофона. – Останови здесь.
Автомобиль остановился, Тихон снова закрыл микрофон и обернулся к Василию:
– Это развалины прежнего города – выходите.
Василий наклонился к окну, силясь рассмотреть хоть что-нибудь, но сквозь кромешную тьму проступало лишь несколько прямых линий, не свойственных природе.
– Вы же везли меня в Серверную, – напомнил он Тихону.
– В Серверную Вам нельзя. Оттуда Вы не вернётесь, – заверил его полковник. – К сожалению, господарей здесь нет, но переночевать найдёте где, только уйдите от трассы подальше.