Избавитель
Шрифт:
Тогда зачем это тебе?
От Ада спасаюсь.
А тут лучше, чем в Аду?
Яков ненадолго задумался.
Лучше, – он попытался выдавить на лице весёлую улыбку, но сам почувствовал, что вышла она слишком уж натянутой и скривил рот. – А вообще – пропади всё пропадом. Скучно, – пояснил он минуту спустя, как бы оправдываясь за своё вырвавшееся признание. – Но ничего, господари мне соскучиться не дают.
Чем же они тебе докучают?
Да не то чтобы докучают… Двести лет спокойно вроде бы сидели, а вот последнее время полезли в урбоцентры. Придут и разобьют свой табор или в самом городе, или возле него. Эти-то дураки и тянутся к ним: как же, новое зрелище. А господарям только этого и надо.
Автомобиль остановился перед довольно большой площадью, обнесённой высоким забором с колючей проволокой. По ту сторону площади виднелся огромный длинный ангар, к которому вела дорога с уже знакомым Василию «резиновым» покрытием. Насколько было видно в темноте, всю огороженную территорию от края до края пересекали ряды больших палаток. Пространство между ними заполняли навесы, под которыми от непогоды спасались оружейные пирамиды, спортивные тренажёры и какие-то ящики.
Василий и Яков вышли из автомобиля и направились к ангару – тут же вдоль дороги зажглись фонари, а над лагерем разлетелось звонкое «Стройся». Из палаток повыскакивали какие-то тени, и повсюду парами замигали крошечные красные всполохи. Постепенно хаотичное движение теней приобретало упорядоченность и всё ближе теснилось к дороге, и чем ближе топочущий ураган приближался к ней, тем чаще вспыхивали эти неяркие красные огоньки, тем чётче проявлялись фигуры бежавших. У самой дороги тени быстро превращались в рослых солдат с горящими глазами и выстраивались в длинные шеренги, образуя живую аллею до самого ангара. Василий их узнал: это были те самые могучие супервоины, которых он видел в агитационном ролике у Сульфата в машине, в том же самом обмундировании и с тем же вооружением. В жизни они казались выше и массивнее.
Теперь с господарями покончено, – почти крикнул Яков, гордо разглядывая стройные ряды солдат, вытянувшихся, словно стая голубей дутышей. – Теперь каждый город будут охранять целый батальон таких молодцов. А то некоторые обнаглели совсем, за прошлый год у меня в перестрелках с господарями семнадцать человек погибло! Идиоты.
Откуда же у них оружие?
А, – махнул рукой Яков, – старые запасы. Вовремя не уничтожили – теперь концы не найдёшь. Нет, ну ты представляешь? Семнадцать человек! А если они завтра вздумают мне войну объявить? Их же почти полмиллиона!
Разве набрать «охранников» для тебя проблема?
Ты думаешь, я их на грядках выращиваю? Я же не знал двадцать лет назад, что дело такой оборот примет, у меня эти людские расходы не запланированы. Можно, конечно, клонировать, но если клонировать, то зачем обычных людей? У меня давно была задумка создать идеальную армию. Взяли ген человека, переработали его основательно, и вот она – Городская охранная гвардия, – Яков обвёл рукой шеренги. – Выносливые, самоотверженные, сильные, дисциплинированные… Что ещё? В меру агрессивные, устойчивые к стрессу, видят в темноте, стерильные… Да, стерильные: солдат должен думать только о своей задаче и ни о чём больше!
Яков снял свой амулет и поднял его высоко над головой.
Гвардейцы! – громко объявил он. – Перед вами Посланник, вы должны охранять его пуще зеницы ока. Ни один волос не должен упасть с его головы! Слышали?
Яков прекрасно знал, что Василий и так почти неуязвим, но какое удовольствие он получал, демонстрируя сейчас собственную власть. На Земле он был Богом, но всё это уже успело надоесть, стало обыденным, присутствие же Василия вновь придало власти особую сладость, и он ей упивался.
– Будет исполнено! – дружно гаркнули гвардейцы и пристукнули прикладами о землю.
Теперь на тебя даже муха не сядет! – усмехнулся Яков. – Болваны. Ладно, пошли дальше.
На орбитальных станциях вырастили или в центрах репродукции? – поинтересовался Василий, пытаясь прикинуть, каких же размеров должны быть пробирки, чтобы вместить эдаких гигантов. Он был уверен, что такие существа не могут быть детьми, они должны появляться сразу взрослыми в обмундировании и с автоматами, как оловянные солдатики.
В центрах, – Яков снова улыбнулся. – Слушай, откуда ты всё знаешь? Господари, орбитальные станции… Кто это тебя так подковал?
Тихон. Фамилии не знаю.
Это который вёз тебя? Когда успел? Вроде ехали молча, – Яков искоса бросил хитрый взгляд на Василия и лукаво улыбнулся. – Надо будет его порасспрашивать.
Василий прикусил язык. Он умудрился дважды за ночь подставить своего спасителя, да ещё как! А Яков, на самом деле, уже давно был в курсе всех уловок некоторых своих сотрудников, но эти безобидные шпионские игры его не волновали, а даже забавляли, как забавляют родителей секретики маленьких детей. Что касается Тихона, то он, хоть и был лоялен к господарям, но не был связан с ними напрямую, он не поставлял им оружие, не покрывал их и никого не агитировал. Все его тайны были связаны с его личной жизнью и никак не вредили Системе. Конечно же, устранять ценного работника из-за таких пустяков было бы себе в убыток, просто Якову нравилось издеваться над Василием, и сейчас, глядя искоса, он не без удовольствия наблюдал, как тот смутился и опустил глаза.
Они вошли в ангар. По длинному коридору, пронизывавшему его насквозь, проходила пара монорельсовых дорог, на одной из которых стояли две вагонетки, схожие с бобслейными санями. В ангаре было оживлённо: по коридору туда-сюда бегали солдаты и специалисты в белых комбинезонах, бегали, даже если в этом не было необходимости – таков был порядок. Они бежали размеренно, красиво, высоко задирая колени, как атлеты на античных вазах. Василий и Яков сели в вагонетку и неспешно поехали вглубь ангара, а пробегающие мимо солдаты отдавали им честь, при этом стараясь бежать ещё красивее.
С детства им внушают, будто они избранные, – комментировал Яков, бросая брезгливые взгляды на своих сотрудников. – Вот и кичатся, словно без них жизнь невозможна.
Зачем тогда внушать?
А чем я их тогда к работе привлеку? В мире и существует только три стимула: страх, деньги и слава. На страхе долго не продержишься: кого все боятся, тот и сам должен всех опасаться, а денег у нас нет, вот и остаётся одно – слава и почёт.
Есть ещё добрая воля.
Добрая воля, – повторил за Василием Яков. – Вот бывало, приставишь купцу сабельку к горлышку, и он добровольно все свои тайнички открывает. Или сунешь холую какому алтын – так он за милую душу все планы хозяйские расскажет. Вот это я понимаю – добрая воля, а в другую добрую волю я не верю. На добрую волю надеяться – всё одно, что о золотом кладе мечтать.
Он проводил презрительным взглядом бегущего офицера.
Вот, бежит, деловой, и, поди, думает, что мир спасает.
Яков презирал всех и не скрывал своего презрения: презирал гермафродитов, презирал гвардейцев, презирал «охранников», презирал Дьявола, презирал себя и свою жизнь. Он старался казаться весёлым, по-разбойничьи бесшабашным, как в старые добрые времена, но сквозь его улыбку пробивала безнадёга. Везде ему было паршиво, и надеяться уже было не на что – капкан захлопнулся.
Проехав совсем немного (это расстояние можно было спокойно пройти и пешком), они вылезли из вагонетки и оказались перед высокими железными воротами с надписью «Docti Continue Lar eX Virtualis Intelligentia»1.