Избранная лирика
Шрифт:
И я лежу без сил на поле брани.
Вот проскакал германский кирасир.
Ужели же не помогло братанье?
Но в воздухе еще дуэль мортир,
И сладко мне от страшного сознанья,
Что ждет меня забвенье или пир...
12
Что ждет меня? Забвенье или пир?
Тюремный дворик, точно у Ван-Гога.
Вокруг блатной разноголосый клир,
Что дружно славит веру-печевь-бога...
Ворвется ли сюда мой командир
С седым
Или, ведя со следствия, дорогой
Меня пристрелит белый конвоир?
Но мне совсем не страшно почему-то.
Я не одену трауром минуты,
Протекшие за двадцать долгих лет.
Со мной Идея! Входит дядька сивый,
Опять зовут в угрюмый кабинет,
И я иду, бесстрашный и счастливый.
13
И я иду. Бесстрашный и счастливый,
Сухою прозой с ними говоря,
Гремел я, как посланник Октября.
Зачем же вновь пишу я только чтиво?
И где же дот божественный глагол,
Что совесть человеческую будит?
Кто в двадцать лет по крыльям не орел,
Тот высоко летать уже не будет.
Да что гадать! Орел ли? Птица вир?
Одно скажу - что я не ворон-птица:
Мне висельник добычею не снится.
Я всем хочу добра. Я эликсир.
Впивай! Не исчерпаешь! Я - столицый!
Мне двадцать лет - передо мною мир!
14
Мне двадцать лет. Передо мною мир.
А мир какой! В подъеме и в полете!
Люблю я жизнь в ее великой плоти,
Все остальное - крашеный кумир.
Вы, сверстники мои, меня поймете:
Не золоченый нужен мне мундир,
Не жемчуг, не рубин и не сапфир.
Чего мне надо? Все - в конечном счете!
Сапфир морей, горящих в полусне,
Жемчужина звезды на зорьке алой
И песня золотая на струне.
Все прошлое богатство обнищало,
Эпоха нарождается при мне.
Мне двадцать лет. Вся жизнь моя - начало.
15
(Магистраль)
Мне двадцать лет. Вся жизнь моя - начало.
Я только буду, но еще не был.
Души заветной сердце не встречало:
Бывал влюбленным я, но не любил.
Еще мой бриг не тронулся с причала,
Еще я ничего не совершил,
Но чувствую томленье гордых сил
Во мне уже поэзия звучала.
Я слышу эхо древности седой,
Я чую зов эпохи молодой.
О, как пронзительны ее призывы!
Что ждет меня? Забвенье или пир?
Но я иду, бесстрашный и счастливый:
Мне двадцать лет. Передо мною мир!
Симферополь
1920
СОНЕТ
Я никогда в любви не знал трагедий.
За
Походка у меня как у медведя,
Характер - впору ветру самому.
Быть может, голос? Но бывали меди
Сродни виолончельному письму;
Иных же по блестящему уму
Приравнивали мы к самой комете!
А между тем была ведь Беатриче
Для Данте недоступной. Боже мой!
Как я хотел бы испытать величье
Любви неразделенной и смешной,
Униженной, уже нечеловечьей,
Бормочущей божественные речи.
1950
СОНЕТ
А я любя был глуп и нем.
Пушкин
Душевные страдания как гамма:
У каждого из них своя струна.
Обида подымается до гама,
До граянья, не знающего сна;
Глубинным стоном отзовется драма,
Где родина, отечество, страна;
А как зудит раскаянье упрямо!
А ревность? М-м... Как эта боль страшна!
Но есть одно беззвучное страданье.
Которое ужасней всех других.
Клинически оно - рефлекс глотанья:
Когда слова уже горят в гортани,
Дымятся, рвутся в брызгах огневых,
Но ты не смеешь - и... глотаешь их.
1951
СОНЕТ
Бессмертья нет. А слава только дым.
И надыми хоть на сто поколений,
Но где-нибудь ты сменишься другим
И все равно исчезнешь, бедный гений.
Истории ты был необходим
Всего, быть может, несколько мгновений...
Но не отчаивайся, бедный гений,
Печальный однодум и нелюдим.
По-прежнему ты к вечному стремись!
Пускай тебя не покидает мысль
О том, что отзвук из грядущих далей
Тебе нужней и лавров и медалей.
Бессмертья нет. Но жизнь полным-полна,
Когда бессмертью отдана она.
1943
СОНЕТ
Слыла великой мудростью от века
Идея смерти. А за нею вслед
Отцы и деды
жизнь человека
Определили: "Суета сует".
Да, все мы смертники. Сквозь наше веко
Глазница ощущается на свет.
(Не потому ль и склабится скелет,
Что у него чуть-чуть побольше века?)
И все же мы умеем улыбаться,
Влюбляться, о могиле не печась,
Бываем радостными, а подчас
Рискуем жизнью за меньшого братца.
Ах, человек... Смешное существо:
Вся мудрость - в легкомыслии его.
1960
СОНЕТ
Правду не надо любить: надо
жить ею.
Воспитанный разнообразным чтивом,
Ученье схватывая на лету,