Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
– В одно интересное… и немного опасное место, – у него слегка дергаются уголки губ, в глазах появляется знакомое восторженно-мечтательное выражение. – Раздевайся.
И столько надежды… столько предвкушения в облике. Посмотрел на кружева и уже размечтался о большем. Ха-ха.
– Обязательно. – Я просто не могу удержаться от легкого злорадства. – Как только ты выйдешь в коридор.
О, это разочарование, эта вселенская печаль в глазах. Хоть и рогатый, а все же мужчина.
ГЛАВА 44
Стоя в полумраке коридора, Леонхашарт не сразу отвлекается от мыслей о Насте, о том, как сползает с нее халат, обнажая тело в кружеве белья, и как она надевает платье, о том, как она будет выглядеть с чудесными демоническими рожками.
Его снова охватывают сомнения. Он подготовился тщательно, позаботился о безопасности, вроде бы все предусмотрел, но… предусмотреть все невозможно.
С другой стороны, так же, как лучше всего прятать что-то важное на видном месте, так и нечто крайне серьезное можно удачно провернуть под видом невинного развлечения. Тем более, Насти и его помощника происходящее тоже касается, их можно и нужно привлечь к делу.
Вот только все предусмотреть действительно невозможно, и от этой мысли у Леонхашарта сосет под ложечкой.
Сложнее всего приходится с рожками: система крепления уж больно мудреная, еще и с клейким веществом у основания. Но это из-за того, что рога у демонов расположены близко ко лбу, и земной вариант рожек на макушке не подошел бы.
Сияния индикаторов не хватает, приходится включить свет, чтобы разобраться. К счастью, среди вываленных на диван вещей оказывается расческа. Повозившись и не очень лестно отозвавшись о создателе этой системы, я все же прилепляю пятисантиметровые рожки, да так, что они выглядят, как настоящие. Система крепления полностью скрывается под прядями.
Подойдя к зеркалу, разглядываю отражение, разворачиваю голову так и эдак, совершенно не обращая внимание на хорошо сидящее платье, короткую стильную куртку и сапоги.
Трогаю чуть загнутые, плотные рога, на ощупь – совсем как настоящие.
А рожки-то мне идут… придают шарм и некоторую статусность. Так я неотличима от демонов.
С помощью подобной штуки можно спрятать среди демонов любого человека: беглеца, преступника, авантюриста. Скорее всего, такие штуки используются для махинаций, и вряд ли демонам это нравится, возможно, само использование поддельных рогов уже правонарушение.
Вопрос в том, откуда подобная вещь у Леонхашарта?
И куда мы идем, если приходится так маскироваться? Он ведь тоже одет необычно: джинсы, ботинки с острыми носами, кожаная куртка с клепками. Сегодня вечером только рога напоминают о его высоком статусе.
Последней я надеваю маску. Теперь я неузнаваема.
Сдается мне, нас ждет какое-то приключение.
Подняв с дивана подвеску-кристалл и брошь Юнидатуса Тарота, открываю дверь в коридор. Стоящий напротив Леонхашарт жадно смотрит на меня, окатывает горячим, жаждущим взглядом и останавливает его на вещах в моей ладони.
– Надеюсь, тебе понравится сегодняшнее развлечение. – говорит он, что-то черкая на экране смартфона. Разворачивает экран ко мне:
«Надень это. Но будь готова снять по первому же приказу.
Веди себя непринужденно, словно мы идем на тайное свидание».
– Я тоже на это надеюсь. – улыбаюсь я, убирая подвеску и брошь в декольте. – Это так мило, что вы выбрали именно меня.
Общежитие освещают лишь редкие ночники, в их сиянии статуи кажутся живыми, готовыми в любой момент сорваться с пьедесталов и выполнить какой-нибудь спортивный норматив.
В холле возле фонтана темнота в углу слегка шевелится, искажает воздух. Это Саламандра! На мгновение во тьме оранжевыми полумесяцами вспыхивают ее глаза и снова исчезают.
Жаль, сейчас явно не время показывать ее Леонхашарту и просить совета.
Небо темно-фиолетовое, с первыми искрами звезд, тускло горят редкие светильники.
Держась с Леонхашартом за руки, мы на цыпочках пересекаем большой двор и сворачиваем за оранжерею со стороны мужского общежития. Освещение здесь еще тусклее. Я чуть расслабляюсь, каблуки тихо цокают по дорожке. Леонхашарт крепче сжимает мою руку, притягивает к себе и целует в тыльную сторону ладони. У меня мурашки бегут, внутри все трепещет, и, кажется, я слишком легкомысленна сейчас, почти пьяна от всей этой таинственности, сумерек, взгляда Леонхашарта…
Дверцу возле ворот он открывает электронным ключом. Возле тротуара припаркован не привычный кабриолет, а простенькая на вид машина с крытым верхом. Оглядываюсь на Леонхашарта. Он крайне сосредоточен, хмурится, и его роскошные рога постепенно уменьшаются, будто врастают обратно в голову.
В итоге он остается с рожками немного больше моих, и так, конечно, он легко помещается под крышу машины.
Все загадочнее и загадочнее…
Включив музыку, Леонхашарт трогается.
Безумно хочется его расспросить, но я понимаю, что нужно дождаться момента, когда он велит избавиться от подвески с прослушивающим устройством и броши в которой, вероятнее всего, тоже что-то следящее нашпиговано.
Наракский кольцевой город сияет огнями и в этот вечерний час фантастически красив, по радио играет веселая мелодия, но мне тревожно из-за молчания Леонхашарта и его встревоженного вида. Он даже не утруждается изобразить непринужденную беседу, хотя понимает, что нас прослушивают.
На одной из ярких улиц он сворачивает в темный проезд между магазинами и останавливается.
Тут же из полумрака выступают две короткорогие фигуры: громила два с лишним метра ростом и пухленькая девушка, не достающая ему даже до плеча. Кожаные куртки с клепками, джинсы, маски на лицах – похоже, они тоже с нами. У громилы красноватая кожа, знакомый квадратный подбородок, да и сам силуэт я видела не раз.
Баашар.
Тут же вглядываюсь в пухленькую девушку. Хотя волосы ее острижены до середины шеи и отливают неестественным желтым, а непрозрачная маска с узорным рисунком делает похожей на китаянку, это Найтеллит. Я уверена.
Все интереснее и интереснее.
Опустив стекло. Леонхашарт кивает на нее и спрашивает:
– Ты уверен?
– Я не мог отказать, – отзывается Баашар непривычно мягким тоном. – Так будет лучше.
Леонхашарт поджимает губы, но не спорит.
Сказать, что я заинтригована – ничего не сказать.