Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
– Выбей её у меня из рук, – предлагает Латорий с насмешкой, продолжая проверять его порывистыми ударами.
Шаакаран отбрасывает свой посох, вливает магию в мышцы и перехватывает посох Латория. Упирается ногами в пол и резко, с приливом магии в мышцы, дёргает.
Латория протаскивает вперёд, в последний миг он успевает отпустить посох и удержать равновесие. Останавливается, хмуро обдумывая ситуацию.
– Ты намного сильнее, чем кажешься, – произносит задумчиво и смотрит так… так смотрит, что Шаакарану становится не по себе. – У вас все такие?
– Я самый лучший.
Латорий снова его оглядывает.
– А хвост… это мутация?
– Особенность вида, – гордо сообщает Шаакаран и теперь свободно вздёргивает хвост. – У нас у всех есть или так, или в боевой форме.
– То есть это не дефект?
Шаакаран аж задыхается от возмущения:
– Это хвост! Гордость! Это почти как рога!
Хвост дрожит от негодования.
– Рога? – переспрашивает Латорий.
И тогда Шаакаран выпускает свои прекрасные чёрные витые рога длиной аж пятнадцать сантиметров.
У Латория нервно подёргивается щека.
– Это точно нормально? – странным голосом спрашивает он.
– Это прекрасные рога! И хвост! – возмущению Шаакарана нет предела. – Издеваться надо мной – это у вас семейное, да?
– Угум, – совершенно ошарашенный Латорий подходит к двери из зала. Останавливается. – Посохи на место положи.
И он оставляет Шаакарана одного. С оружием. Но Шаакаран не может оценить всю глубину этого жеста.
– Рога им мои не нравятся, – ворчит он, вешая посох Латория на стену и подхватывая отброшенный. – Хвост для них дефект, видите ли! Ничего вы не понимаете в демонической красоте, люди!
Обиженный – действительно обиженный! – в лучших чувствах, он выглядывает из тренировочного зала в узкий тёмный коридор. Все прочие двери закрыты, лестница на первый этаж не освещена.
Тихо – каменные стены гасят все звуки. Пусто и тесно. И словно никого вокруг нет.
– Ризи, ты где? – зовёт Шаакаран и прислушивается, ожидая ответа. Ответа нет. И словно вся тяжесть земляных слоёв на этой глубине вдруг наваливается на широкие демонические плечи. По спине Шаакарана прокрадывается холодок, прихватывает сердце: вдруг Манакриза ушла, сбежала, бросила его тут одного. В отчаянии Шаакаран кричит: – Ризи!!! Ты где? Ответь мне, Ризи!!
Глава 51
А в ответ – тишина, даже отголосков эха нет.
Просто тотальное одиночество и безысходность замкнутого мрачного и чуждого пространства.
– Ризи! – Шаакаран бросается к лестнице, соскакивает вниз, мечется по прихожей, не зная, то ли искать по комнатам, то ли бежать наружу.
Сверху хлопает дверь, шлёпают шаги:
– Тихо! – громко шипит Манакриза.
Шаакаран бросается назад, поднимается на несколько шагов по ступеням и осторожно заглядывает вверх. Манакриза стоит в одной сорочке, с распущенными волосами, раскрасневшаяся и злая.
– Я говорила так меня не называть! – Её глаза сверкают, и в этот момент она хоть и не накрашена, не напомажена, и причёски как таковой нет, только грива тёмных волос, и сорочка – простой лоскут шерстяной ткани без всяких изысков, а всё равно в этот момент она чудо как хороша.
Ещё бы не это обещание медленного мучительного убийства во взоре…
У Шаакарана срабатывает давно выработавшийся рефлекс: бровки домиком, взор голубых глаз – проникновенно-печальный:
– Я испугался, что ты меня бросила.
– Тебя бросишь, как же, – ворчит Манакриза, но убивать не бросается.
И когда Шаакаран взбегает по лестнице и следует за ней в комнату через дверь от зала, она ничего не говорит. Просто молча заходит в свою небольшую спальню с каменными стенами, узким окном-бойницей и одной единственной лампочкой, светящейся, правда, довольно ярко. Скромность жилища, его блёклость и неуютность вводят Шаакарана в ступор. Замерев на пороге, он оглядывает стены с металлическими поручнями, на которых развешаны детали костяной и металлической брони и одежда, серый пол, железный ящик в углу.
«У нас в тюрьмах лучше, чем здесь, как она может так жить?» – от непонимания у Шаакарана голова просто раскалывается. Конечно, он успел заметить бедность и неустроенность мира, но ему казалось, что внутри домов как-то… покомфортнее.
А Манакриза садится на расстеленный на полу матрац спиной к сидящей на коленях маме. Та костяным гребнем продолжает расчёсывать её волосы.
– Присаживайся, – предлагает Нариза.
– Куда? – недоумевает Шаакаран, ведь здесь нет даже подушек!
Нариза, перебирая волосы дочери, разглаживая их гребнем, искоса на него взглядывает и округляет глаза.
– А что это вы на меня так смотрите? – настороженно интересуется Шаакаран, Манакриза оборачивается к маме.
– Рога… – только и произносит ошеломлённая Нариза.
Шаакаран сразу понимает, к чему она клонит, и выпаливает:
– У меня хорошие рога! Демонам положено иметь рога, чем больше, тем лучше. И хвосты. У котодемонов хвосты всегда. А я частично котодемон. Я хороший, нормальный демон. Не мутант.
– Тогда это обычное любопытство, – Нариза заставляет дочь развернуть голову и начинает разделять волосы на пряди. – Манакриза прежде мужчин в дом не приводила.
– Мама, это не мужчина, это демон.
– Ну, – Нариза осматривает Шаакарана и особенно задерживается ниже пояса. – Демон или нет, но у него, судя по всему, есть вполне мужские части тела. Ты их работу проверяла или нет, прежде чем признать его своей грелкой?
– Мам, он просто греет, – с нажимом сообщает Манакриза. – В прямом смысле этого слова. И даже хорошо.
Шаакаран, готовившийся защищать свои способности грелки, от неожиданности дёргает хвостом из стороны в сторону. И садится прямо на пол.