Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
Манакриза родилась в небольшом клане Эл-Имани. У них не было своих пещер с растительностью, было совсем мало скотины, но протекторат Гуруна снабжал их всем необходимым, даже оружием, в обмен на то, что их воины умирают за протекторат, затыкают бреши в их обороне, уничтожают чудовищ из глубины, отбивают провизию, оружие, материалы и приборы у соседних протекторатов. Клан Эл-Имани не держит слабаков, рожденных с дефектами убивают, слабых — продают в рабство. Быть Эл-Имани и честь, и опасность. Манакриза родилась слабой. Ей повезло, ее родители обладали достаточными средствами, чтобы заплатить повитухе, и та не обрекла дитя на уничтожение. Мать Манакризы, сильная воительница, проводила все свободное время, ухаживая за малышкой, делая массажи, растягивая сведенные судорогами мышцы. Отец выкупил хорошего врача, чтобы тот поставил его дочь на ноги. Это была настоящая борьба с судьбой, с природой, с проверками. Манакриза рано поняла, что она не такая, как все, что она в опасности, что ей надо прямо ходить, даже когда больно, что ей надо бегать, даже если перед глазами плывет, а тело норовит рухнуть в судорогах. И она делала так, как должно, она выполняла все предписания, она тренировалась, даже когда купленный врач не верил, что из затеи что-то выйдет. Манакриза не играла с другими детьми, все время она боролась со своим болезненным неповоротливым телом, она ломала его, чтобы построить заново, чтобы стать сильной и быстрой, ведь в десятилетнем возрасте все Эл-Имани проходят испытание, и не прошедший его теряет право принадлежать к племени.
В испытание входили бег, переход по веревочному мосту, отжимание, подтягивание и исполнение базовых боевых стоек. Жизнь Манакризы зависела от того, выдержит она это испытание или нет
В день испытания она сказала себе, что сможет. И смогла. Она не была последней, она обогнала двух других девчонок, она с трудом, но выполнила норму. Одну из тех отставших девушек продали служанкой в дом жителя протектората. А Манакриза продолжила тренироваться, потому что впереди ее ждали еще испытания.
На состязании в пятнадцать лет она стала первой. Это было больше случайностью — самая сильная девушка клана, которая должна была ее победить, понесла от своего парня, и это ее замедлило. Но все равно это была победа. Манакризу чествовали. Ее взяли в самый лучший отряд клана Эл-Имани вместо ее соперницы. В семнадцать лет Манакриза стала полноправной воительницей клана, она участвовала в набегах, она обороняла протекторат от чужих грабителей, она сама выбирала, с кем ей быть.
— Я была никем, — говорит она. — Я была биомусором, который должны были скормить Мертвой реке, но я стала лучшей, я получила место в круге, долю в добыче и право голоса. Пока борешься, шанс на победу всегда есть.
— А ты скучаешь по дому? — тихо спрашивает Катари. — По родителям?
Надолго задумавшись, Манакриза отвечает:
— Нет. Жизнь здесь — это битва. Сражение за свое место, сражение со страхом огромных пространств. Во время битвы не бывает скучно.
Поглаживая саламандру, я невольно улыбаюсь ее оптимизму и боевому духу. Она смелее нас всех: представляю, насколько ей было жутко бежать по полю под бескрайним небом.
— А ты, Лисса? — тихо зовет Катари. — Ты скучаешь по дому?
— Скучаю, — вздыхает та. — Но у моего дома и этого места не так много различий, как кажется. Я принадлежала к касте магов— ученых, но не обладала даром. Я была тенью в собственном доме, несмотря на все мои старания познать науку. Я вполне способна совершать и исследовать немагические явления, но никому даже в голову не приходило меня к этому подпустить. Что здесь, что там, я была вторым сортом. Но здесь у меня, пожалуй, есть шанс чего-нибудь добиться, если не потеряю уверенность в себе. А я ее терять не собираюсь.
Улыбаюсь шире: не забыла Лисса моих слов.
— Настя, — обращается ко мне Катари, и улыбка сползает с моего лица, потому что я уже знаю, каким будет вопрос. — А ты тоскуешь по дому?
В груди становится холодно и немного тяжело, я, пользуясь темнотой, пересаживаю на себя саламандру, глажу теплую шкурку, изгоняя тоску, порожденную этим разговором, воспоминаниями о доме и любящих семьях. Мне намного ближе Лисса, понятнее.
— Дома у меня скучно, так что не очень тоскую, — отвечаю я, чтобы не портить всеобщую расслабленность и ностальгический настрой с нотками воодушевления. — Нужно присмотреться к этому миру, мне кажется, в Нараке может быть интересно.
На самом деле мне хотелось сказать, что у меня нет дома.
Во дворе горят лишь лампы над подъездами, но желтые прямоугольники окон озаряют все, свет золотится на влажной после мороси траве и плотно натыканных машинах — Леонхашарт снова удивляется неудачной планировке и тому, что никто не пытается это исправить.
— Наконец-то конец. — Васандр разминает шею. — Неужели почти все?
Он искоса смотрит на Леонхашарта, но тот выходит из машины, снова отметив, что земная жизнь совсем отучила Васандра от наракских привычек: он должен шарахаться и проявлять больше почтительности.
Не то чтобы Леонхашарт нуждался в церемониальных проявлениях, просто их отсутствие царапает непривычностью.
«Может, земляне все такие? — гадает он. — И безразличен им размер рогов…»
Ему даже хочется проверить предположение, тем более, рога зудят и ноют, требуя свободы. Но благоразумие побеждает, и Леонхашарт просто идет следом за Васандром к одному из подъездов. Васандр же просит:
— Уважаемый архисоветник, я устал, и магия у меня в этом немагическом мире восстанавливается очень медленно. Постарайтесь не слишком усердствовать, иначе есть вероятность, что мне не хватит сил полноценно сгладить этому человеку память, особенно если он тоже окажется со способностями.
— Я приму это к сведению, — обещает Леонхашарт, прислушиваясь к отголоскам резких тревожных звуков
Васандр проводит рукой по кодовому замку, и тот пискляво открывается. Едва дверь распахивается, на демонов выплескивается женский крик:
— …невозможно! Должен же быть предел жадности!
Где-то наверху, у источника криков, плачет ребенок.
— Я экономный! — рявкает мужчина. — А ты тупая курица и ничего не понимаешь!
Леонхашарт застывает, шокированный таким обращением.
— Ты больной! Ты просто помешался на экономии!
— А тебе лишь бы тратить! Деньги надо беречь, беречь!
— Но не до такой же степени! Мыться хозяйственным мылом! Крутить подгузники из марли!
— Зато натуральный продукт без всей этой…
— Трусы сто раз зашивать! На Новый год в лес переться, елку нелегально рубить, хотя можно купить на базаре!
— Да они накручивают знаешь сколько? Почему я должен переплачивать?!
Ребенок продолжает надрывно плакать.
— Да ты на поездку в лес больше бензина тратишь, чем елка стоит! Зачем тебе такой счет в банке, если ты ничего не тратишь?