Избранницы Рахмана
Шрифт:
Знахарь все так же молчал. Глаза же его, словно два горячих уголька, жгли душу Рахмана. Чжан Кань, должно быть, чего-то ожидал от пылкого юноши. И тут Рахмана осенила догадка.
– О Аллах милосердный, – вскричал он. – Как же все просто! Да, наш повелитель далеко отсюда. Но я могу тебя, о знахарь, провести к нему через истинный мир. Должно быть, ты и сам бы нашел к нему путь, если бы знал, кто тебе нужен. Но я смогу это сделать! Я смогу сделать так, что ты увидишь страждущего, а он – избавителя от своей неведомой хвори.
Вот
– О да, мой юный друг, – проговорил знахарь, – это разумное решение. Пройдя через то, что зовешь ты истинным миром, я увижу страждущего, услышу, где нарушена гармония четырех стихий, и смогу излечить вашего властелина.
– Так пойдем же, – Рахман решительно протянул знахарю руку.
– Погоди еще одно лишь мгновение! Скажи мне, решительный царедворец, хватит ли у тебя сил на странствие через истинный мир? Не упадешь ли ты в беспамятстве на полдороге, прервав тонкую нить между мною и твоим властелином?
– Увы, я не могу знать, сколь я силен и сколь слаб. Но все свои силы, весь свой разум и все умения отдам тому, чтобы вы смогли понять друг друга!
– Достойные слова, юный Рахман… Тогда начнем!
И, уходя в истинный мир, Рахман успел еще услышать, как Сверре проговорил вполголоса: «Откуда он знает, что мальчишку зовут Рахманом?»
Макама двадцатая
Удивительное движение души, которым юноша погружался в истинный мир, становилось все привычнее. Сейчас в его руке были сухие и жаркие пальцы знахаря. Мощь врачевателя была так велика, что юноша почувствовал необыкновенный прилив сил. И потому поиск магараджи в ярком сверкающем пространстве был совсем прост. Всего мгновение – и Рахман, исполнившись своей значимости, представлял владыке лекаря.
Но как видно, сил юного царедворца хватило лишь на то, чтобы удерживать нить удивительной связи между знахарем и его далеким пациентом – ибо ни слова из странного разговора этих двоих Рахман не понял. Он молил Аллаха милосердного, чтобы тот удержал его на тонкой грани сознания до того мига, пока не закончится беседа владыки и лекаря.
И вот наконец знахарь прошептал:
– Я узнал все, что хотел. Можешь возвращаться, отважный Рахман.
Сейчас Рахману отсвет очага в лачуге знахаря показался самым отрадным светом, встревоженные лица друзей – самыми родными. А чувство исполненного долга наполнило сердце Рахмана невыразимой радостью.
Меж тем знахарь поднялся на ноги.
– Знайте же, мои гости, что теперь мне ведомо, какая хворь точит вашего властелина. Прав был и Наг-повелитель, говоря о мертвой магии, прав был и прорицатель ШаррКан, утверждая, что я могу бороться с недугом. Я узнал сейчас, каким должно быть снадобье, что вернет силу, украденную недалеким и неумелым магом.
– О Аллах милосердный, мои молитвы услышаны! – с облегчением прошептал Сейид.
Знахарь лишь склонил голову. Но видно было, что он собирается сказать и еще что-то, и, похоже, не столь отрадное для своих гостей.
– О да, мой добрый лекарь! Я знаю, каким оно должно быть. Но создать его сейчас не могу. Не все травы и смолы могут храниться долго, в ожидании, когда они понадобятся страждущему. И пусть само зелье просто, но, боюсь, поиск всего двух трав, без которых напиток жизни для вашего властителя останется просто горячей водой, будет весьма сложен.
Простые слова знахаря повергли посланников магараджи в печаль. Еще одно препятствие, еще одна задержка.
– Должно быть, наш властелин не дождется своего лекарства, – печально проговорил Сверре.
– О нет, смелый воин. Ваш властелин сказал правду – стены его дворца надежно охраняют его. И потому наши поиски могут длиться достаточно долго.
– Достаточно долго, о мудрый знахарь?
– О да… Я знаю плато, всего в двух днях пути отсюда, где растут те самые, нужные для снадобья травы. Если ваш Аллах и наши боги позволят, то послезавтра на закате я смогу, о достойный лекарь властелина, передать тебе снадобье.
– И тогда можно будет, не мешкая ни мгновения, отправляться в обратный путь?
– Тогда это нужно будет сделать. А сейчас, добрые путники, всем необходимо отдохнуть. Восход нам следует застать уже в дороге.
И вновь под ногами была дорога. Не каменная тропа, что вела к Нагу-повелителю, и не земляная тропинка от жилища Мень Май. Хотя, говоря откровенно, ни Рахман, ни его спутники не могли этой дороги видеть. Они послушно перебирались с одного валуна на другой, поднимаясь к тому самому плато, где, по словам знахаря, росли заповедные травы. Какими бы закаленными путешественниками ни считали себя посланники магараджи, но их сразу обогнала племянница знахаря, посрамив тем самым сильных мужчин.
– Но быть может, достойный Чжан Кань, мы отправимся в путь без твоей племянницы? Ей, должно быть, будет непросто поспевать за нами? – удивился Сейид, увидев на заре девушку, которая деловито проверяла, ничего ли не забыл уважаемый Чжан Кань.
Но знахарь, спрятав улыбку в жидкой бороденке, ответил:
– Моя племянница, умница Ли Лайфань, сопровождает меня повсюду. Она моя лучшая ученица и самая надежная помощница. Без нее я не мыслю ни одного перехода по горам. И потому она отправится с нами. Сейчас вам следует беспокоиться не о ее силах, а о собственных. Ибо подъем на плато будет пусть и недолгим, но может не оставить в вас ни капли жизни.