Избранник Божий
Шрифт:
— Сорочьим Бердом эта деревня зовется… Мужики в ней все такие справные живут. А уж кума-то моя, так это такая баба, что никакому мужику не уступит, с шестью сынами да с шестью невестками во вдовстве справляется, и все у ней в струне ходят. Сама посуди, какова?
Между тем как Сенька все это объяснял Марфе Ивановне, на берегу, пониже Сорочьего Берда, их уже поджидали два человека, укрываясь между прибрежными зарослями: высокая, благообразная старуха лет под шестьдесят, в синей поневе и в кике с золоченым налобником, и парень лет двадцати
— Васюк, а Васкж! Глянь-ка на озеро, небось это не наши ли бояре едут? — говорила старуха, расталкивая парня, который уже начинал дремать на стороже.
— Кажись, что дядя Семен на челне стоит, а остальных-то не доглядеть!
— Не доглядеть? Вахлак! Ей-Богу, вахлак! Твоими-то глазами да не доглядеть? Да я в твои годы сквозь землю на сажень видела!
Но скоро уже не было возможности сомневаться. Сенька аукнул с челна, а парень отозвался утиным кряканьем, и Сенька, тотчас воззрившись на берег, свернул челн как раз к тому месту, где кума с Васкжом его ожидали.
— Милости прошу к нашему бережку, — проговорила приветливо старуха, вместе с сыном подтягивая челн к песчаному откосу берега. И она подала свою большую, сильную руку Марфе Ивановне и помогла ей сойти с челна, в то время как Васюк и Сенька высаживали боярчат.
— Ну, не прогневайся, боярыня! — продолжала старуха. — Хоть и негоже гостей на берегу принимать, а придется… Надо тебе тут с детьми пробыть в укрытье до сумерек, а как завечеряет, тогда провожу тебя и в избу к себе, и дальше, коли Бог даст.
Потом, обращаясь к сыну, она сказала:
— Васюк, сгони челн к рыбакам, чтобы на нас следа не было.
— Да пущай бы он, матушка, тут до сумерек постоял, — неохотно отозвался сын.
— Чаво? Аль приказа моего не слышал? Как смеешь из моей державы выходить? Сказано гнать, так гони! — грозно крикнула старуха.
И Васюк тотчас вскочил в челн и был таков.
— Вот детки-то ноне каковы, Сенюшка! — наставительно обратилась к Сеньке его кума. — Ему приказ, а он тебе сказ! Им только поддайся!
— Ну, кума! У тебя они не много наскажут, — смеясь, отвечал ей Сенька. — У тебя с детками расправа короткая.
— Еще бы! Дай им над собою озорничать! Пусть сначала меня схоронят да камнем привалят, тогда уж их воля.
И она умно, последовательно, толково изложила Марфе Ивановне всю систему своего отношения к детям и их семьям, жившим под одною крышею и не выходившим из-под ее начала. И все, что она говорила, рассказывала и обсуждала, было в такой степени любопытно и поучительно, что Марфа Ивановна и детки заслушались умной старухи и не заметили, как наступили сумерки и первые звездочки замигали между вечерних облаков на потемневшем небе.
— Ну, теперь и нам пора по домам! — сказала старуха, поднимаясь с обрубка, на котором она сидела со своими собеседниками.
Все поднялись вслед за нею и двинулись по прибрежной тропинке к задам деревни. Когда они подошли к осеку, было уже настолько темно, что непривычному человеку было
3
Название рыболовных снастей, которые ставят в траве и около берегов на небольшой глубине, в них рыба сама заходит.
— Вот, матушка, не взыщи на хоромах, — сказала тетка Анисья. — Там хошь и темно, да чисто и тепло, лен тут сушим и мнем… Печь истоплена, лавки вымыты… Да вы, чай, и голодны? Так на столе и ужин про вас припасен. Пожалуйте!
Марфа Ивановна не без труда переступила высокий порог сеничек избушки и, наклоняя голову, прошла в первую дверку, а затем вместе с детьми вступила через другую дверку в избушку.
Старуха тотчас вздула огонек на загнетке печи и зажгла лучину, которую и защемила в светец.
— Вот, господа бояре, и сенники для вас на лавках, изголовьица. А вот и вечеря ваша!
Она указала на каравай хлеба, на горшок молока да на лукошко меду, поставленные на стол.
— Спите спокойно, сторожить вас сыновей поставлю, как зеницу ока сберегу, коли запоручилась… Только огня не жгите долго, чтобы со стороны не заприметили… Ну, Господь с вами и Его святая сила. А завтра погадаем, как вас дальше путем-дорогой пустить повернее.
И, отвеся низкий поклон, тетка Анисья удалилась.
Оставшись наедине с детьми и Сенькой, Марфа Ивановна прежде всего позаботилась о том, чтобы накормить детей и уложить их поскорее спать, потому что после всего пережитого ими в тот день и после продолжительного пребывания на воздухе и Танюша, и Миша едва держались на ногах и почти падали от усталости.
Когда дети были уложены и заснули, Марфа Ивановна обратилась к Сеньке, стоявшему у порога, с вопросом:
— Сеня! Куда же теперь мы голову приклоним? Куда пойдем?
— Туда и пойдем, государыня, куда господин идти приказал.
— Господин? — с недоумением спросила Марфа Ивановна.
— Господин и твой и мой — Филарет Никитич… У меня от него на все про все и для тебя, и для меня самый точный приказ дан…
— Так это ты и вел нас по его приказу?
— Вестимо, по его воле, государыня! Он провидел еще накануне, что беды не миновать… Под клятвою мне эту лазейку в приделе указал и челн припасти велел…
— Так, значит, он озаботился о том, что и дальше нам делать? — воскликнула Марфа Ивановна, всплеснув руками.