Избранники Тёмных сил
Шрифт:
— Кому? — нашел в себе силы спросить я, но вопрос так и остался без ответа.
— Пошли! — худая ладонь поманила меня куда-то во мглу. Морщинистая сухая кожа мерцала в темноте. — Следуй за мной!
— Зачем? — я настойчиво продолжал сыпать вопросами, надеясь получить удовлетворительный ответ, хоть на один из них. Вознаграждением за мое упорство стал лишь еще один короткий, пугающий смешок и мало объясняющая фраза:
— Я покажу тебе твое наследство!
Я кинул прощальный взгляд на труп Даниэллы, обезглавленное тело в атласном вечернем платье. Кровь на красном была не так заметна, а вот на обнаженных плечах алые мазки казались неприятно густыми и отвратительными,
— Зловещая, увлекательная картинка, — теперь уже незнакомец чуть не расхохотался. — Ты будешь всю ночь смотреть на нее и изображать из себя великомученика или все-таки пойдешь за мной. У меня есть для тебя нечто более интересное, чем одна зарезанная девчонка.
Да, как он смеет так про нее говорить. Мои кулаки непроизвольно сжались, я поднялся с кресла с твердым намерением избить и выставить за порог нахального чужака, но его снисходительная насмешливая ухмылка заставила меня остановиться. Он смотрел на меня, как на ленивого непослушного ученика, как на блудного сына, который наконец-то вернулся домой к своему настоящему отцу, которого прежде никогда не знал, и этот отец оказался демоном.
— Идем! — уже более строгим, не допускающим возражений тоном велел он. Я знал, вторичного предложения не будет, если я не послушаюсь, то последует уже не убеждение, а наказание. Зачем он так настойчиво зовет меня за собой. Я смотрел на его широкую мощную спину, на потрепанный и опаленный по краям, как у бродяги плащ, но он не был бродягой. Бездомный, юродивый или нищий не может вести себя с таким царским достоинством, с таким твердым и не проходящим ощущением собственного превосходства, незримой силы, довлеющей и над всем поместьем, и надо мной. Пусть его накидка изодрана, и из — под нее на прямой спине выпирают ребра и изгибы лопаток, пусть его лицо спрятано в тени, из которой сияют лишь черные немигающие бусины глаз. Да, накидка у него в дырах и в золе, как у последнего попрошайки, но он ведет себя, как принц, и сила, исходящая от него, невероятна, но вполне ощутима.
Я пошел за ним, придвинулся поближе к его спине, и мне показалось, что от его одежды исходит запах земли и разложения. Неужели я иду вслед за трупом, вставшим из могилы, и не смею перечить ему. Куда он увлекает меня, на деревенское кладбище, чтобы я, живой, лег в один гроб вместе с ним, покойником? Как часто такие неправдоподобные истории описывались в старинных балладах, а теперь я сам, как будто стал героем одной из них.
Мы вышли не через дверь, а через какой-то другой потайной ход, о котором я не знал, прошли по длинному узкому тоннелю, в котором я ни разу не был. Воздух здесь был спертым и пахнущим гнилью. Не знаю, какими путями, но провожатый вывел меня к знакомым дверям из черного дерева с резьбой и позолотой. Костлявая рука легка на ручку двери.
— Нет, только не в отцовский кабинет, — отец, возможно, уже тоже был мертв, но я все еще испытывал суеверный страх, перед местом, где когда-то видел двух странных ночных визитеров. Сейчас, в это страшное время, я не хотел входить в кабинет, порог которого раньше мне было запрещено переступать. Я схватил
Раздался щелчок замка. Сильная рука втащила меня в кабинет, и дверь с шумом захлопнулась за моей спиной. Книги, стопки фолиантов, вначале я заметил только их. Хаотичное нагромождение томов, документы, счета, договоры с арендаторами, ноты и партитуры, выписанные из Рошена для Даниэллы. Вначале я рассматривал каждую деталь: кушетки, кресла, стеллажи, какие-то колбы и стеклянные реторты, по которым, булькая, текла алая жидкость. В самую последнюю очередь я решился взглянуть на массивный дубовый стол, на котором в окружение черных свечей лежала раскрытая книга.
— И это мое наследство? — с усмешкой поинтересовался я, когда костлявая, словно сделанная из железа рука подтолкнула меня к книге. — Я рассчитывал получить хотя бы богатство, а получил только это.
Подумать только, даже в такой момент у меня нашлись силы, чтобы проявить чувство юмора. А может быть, я решил подшутить над смертью, может, как раз сейчас, когда я уже позволил завлечь себя в ее логово, костлявые пальцы достанут из — под рваного плаща косу, и острое блестящее лезвие полоснет меня так, чтобы шрам пересек губы и щеку.
Мелкие, причудливые значки испещряли выцветшие страницы. Черные и красные символы, со множеством завитков, палочек и дробей. Я никогда не видел ничего подобного ни на страницах учебника арифметики, ни в астрономических подсчетах, ни в физике, ни даже в метафизике. Конечно, среди непонятных знаков встречались иногда какие-то чертежи и геометрические фигуры, но, если присмотреться то, все они оказывались гораздо более сложными, чем в геометрии. Нет, это не геометрия, и не алгебра. Ни один математик или языковед не разобрался бы и в малой части того, что записано здесь.
— Магические письмена! — я прикоснулся к сухой, ветхой странице и произнес вслух то, о чем подумал. Незнакомец одобрительно и глухо засмеялся в ответ, словно желая сказать «молодец, ты правильно угадал». Не смех, а жуткое эхо, исходящее из глубины разверзнувшейся могилы.
— Неужели отец занимался алхимией? — я погладил страницу и понял, что под пальцами шуршит не бумага и не пергамент, это выделанная кожа, но не телячья, нет, у скота не бывает точно такой же нежной текстуры кожи. Я прикасался точно к такому же содранному кожному покрову, который обтягивал мои пальцы, руки, лицо, все тело, и хотел в ужасе отдернуть ладонь, но не мог.
— Алхимия? — на этот раз в усмешке слышалось неодобрение. — Значит, ты так ничего и не понял.
— Я понял, но, боюсь себе в этом признаться. Боюсь поверить в то, что это не еще один кошмарный сон, — решительно и твердо возразил я. Я не любил, когда надо мной пытались подшутить, как над простачком, и всегда умел поставить насмешника на место.
— Да, конечно, еще один сон, — он сложил крепкие костлявые руки на груди, полы рваной накидки взметнулись вверх, и под ними мелькнул истлевший бархатный камзол, от которого так же исходил запах праха и земли. — Если это сон, тогда где же то мерзкое чудовище, которое скребется возле твоей кровати и готово вот-вот выпрыгнуть из мглы, чтобы перегрызть тебе горло, где твой сосед по комнате, где мерный бой часов, будивший тебя каждую ночь?