Избранное - Романы. Повесть. Рассказы
Шрифт:
— Он скорее умрет, — сказал Эрик, — чем допустит, чтобы моя бедная мать узнала о его гнусных изменах. И я тоже. Так что, миссис Петтигру, — сказал он с улыбкой, давно уже ничуть не обаятельной, — мы оба в ваших руках, отец и я.
Миссис Петтигру сказала:
— Сколько я всего сделала для ваших родителей. Ваша бедная мать, пока ее не пришлось… то есть как только я за ней не ухаживала. Мало кто вытерпел бы такое. А она позволяла себе — ну, какой спрос со старухи. Я и сама в возрасте, но…
— Да
— Словом, когда у меня на руках была ваша мать, я ох как чувствовала свои годы.
— Могу себе представить. Она же невыносимо самодовольная, — сказал Эрик, — просто невыносимо.
— Совершенно невыносимо. А что до вашего отца…
— Невыносимый тип, — сказал Эрик. — Старая скотина.
— А что именно, — поинтересовалась миссис Петтигру, — вы хотели мне предложить, мистер Эрик?
— Ну как, я просто счел своим долгом поддержать вас. Затем и приехал. А деньги что, — сказал он, — бог с ними, с деньгами.
— Ах, без денег путь коротенек, мистер Эрик.
— Да зовите меня просто Эриком, — сказал он.
— Эрик, — сказала она, — нету дружка ближе кошелька.
— Ну конечно, монетка-другая бывает в нужную минуту очень кстати. Именно в нужную минуту. А ведь правда, как это он дожил до своих лет при его образе жизни?
— Эрик, я бы вас без денег никогда не оставила. То есть до тех пор, пока…
— И вам всегда удается вытрясти из него наличные?
— Разумеется.
Эрик подумал: уж это будьте уверены.
— Пожалуй, нам надо на пару с ним повидаться, — сказал он.
Она посмотрела на его маленькие руки. Как ему доверять? — подумала она. Завещание и не подписано, и не заверено.
— Доверьтесь мне, — сказал Эрик. — Ум хорошо, а два лучше.
— Все-таки надо бы обдумать, — сказала она.
— То есть вы хотите действовать в одиночку?
— Нет, я этого не сказала. Я в том смысле, что этот ваш план такой неожиданный, и после всего того, что я сделала для Годфри и Чармиан, я как бы имею право…
— А что, ведь, ей-богу, — сказал Эрик, — просто мне нужно поехать в Суррей к матери и рассказать ей о мелких отцовских прегрешениях. Это будет, конечно, очень неприятно, зато сотней хлопот меньше. И у отца чистая совесть, и вам станет ни к чему о нем волноваться. Вам-то как утомительно.
Она возразила ему без околичностей:
— Вам неизвестны подробности связишек вашего отца. А мне известны. У вас улик нет, а у меня есть. Письменные свидетельства.
— Ах, это, — сказал он. — Да есть у меня улики.
Блефует небось? — подумала она.
— Ну и когда бы вы хотели с ним напрямик поговорить? — спросила она.
— Да хоть сейчас, — сказал он.
Но когда они приехали домой, Годфри был черт знает где. Миссис Энтони уже ушла. И миссис Петтигру вконец
Он наконец опустился в древнее кресло Чармиан; миссис Петтигру взъерошила ему волосы и сказала:
— Бедненький Эрик. Как они с вами обошлись, а?
Он склонил свою крупную голову на ее просторный бюст, и это было ему приятно.
После чая у миссис Петтигру был легкий астматический приступ; она удалилась в сад, чтобы отдышаться. Возвратившись, она увидела, что в кресле, где был оставлен Эрик, сидит Годфри. Нет, это оказался Эрик: он уснул, свесив голову набок. И хотя лицом он напоминал Чармиан, однако во всем остальном был подобен Годфри.
Впечатление бодрости и здоровья, которое Годфри произвел на Чармиан из окна, подтвердилось, когда он вошел к ней в комнату.
— Очень мило, — сказал он, оглядевшись.
— Присаживайся, Годфри. Только что был Гай Лит. Боюсь, я немного утомилась.
— Да, он как раз уезжал.
— Да, бедняжка. Все-таки выбрался навестить меня. А как ему трудно передвигаться.
— Таков ли он был, — сказал Годфри, уютно откидываясь в кресле и вытянув расставленные ноги, — летом тысяча девятьсот второго года на вилле у Женевского озера или с девятьсот второго по девятьсот седьмой у себя на квартире возле Гайд-Парк-гейт, в Шотландии, Биаррице и Торки, а потом в Доломитах, когда ты заболела. Хорош был и девятнадцать лет спустя, когда жил на Ибери-стрит, до того самого времени…
— Ну-ка, дай мне сигарету, — сказала Чармиан.
— Что? — растерялся Годфри.
— Дай сигарету, Годфри, а то я позову сестру, она принесет.
— Слушай, Чармиан, тебе сигарет не полагается. То есть я хочу сказать…
— А я хочу, пока не умерла, выкурить еще одну сигарету. А насчет Гая Лита — ты бы уж, Годфри, лучше помолчал. Сам-то хорош. Лиза Брук. Уэнди Лус. Элинор…
— Паршивчик, — сказал Годфри. — Да на него глядеть стыдно, а ведь ему еле-еле семьдесят пять. Скрючен в три погибели над двумя клюками.
— Должно быть, Джин Тэйлор разболтала, — сказала она, протянула руку и потребовала: — Сигарету, Годфри.
Он дал ей сигарету и поднес огонь.
— Я тут решил прогнать миссис Петтигру, — сказал он. — Очень уж возомнила о себе, стерва такая. Миссис Энтони от нее житья нет.
Чармиан затянулась.
— Еще какие новости? — спросила она.
— Алек Уорнер, — сказал он, — впадает в маразм. Он приходил ко мне сегодня утром и хотел пощупать мой пульс и смерить температуру. Я выставил его из дому.