Избранное - Романы. Повесть. Рассказы
Шрифт:
Чармиан расхохоталась так безудержно, что в конце концов ее пришлось уложить в постель, а Годфри провели в гостиную, накормили яйцом всмятку и тонким ломтиком хлеба с маслом и отправили домой.
В восемь часов они отужинали. Миссис Петтигру сказала:
— Если он не явится к девяти, позвоню-ка я в полицию. Вдруг он угодил в катастрофу. С ним ведь страшно ездить — как это еще до сих пор ничего не случилось.
— Подождем волноваться, — сказал Эрик, рассудив про себя, что новое-то
— Ах, я всегда за него волнуюсь, — сказала она. — Поэтому я и говорю, что имею право…
Годфри вел машину осторожней обычного. Теперь, удостоверившись, что сведения Уорнера точны, стоило, пожалуй, и поберечь свою жизнь. Человек, правда, и не сомневался в уорнеровских сведениях. Бедная Чармиан. Во всяком случае, теперь уж нечего ей важничать и строить из себя праведницу. Не то чтобы она особенно заносилась, но изображала такое чистоплюйство, что человек чувствовал себя перед ней последней свиньей. Бедная Чармиан; фу, как гадко со стороны Тэйлор так напакостить ей после стольких-то лет. Однако же Тэйлор, сама того не подозревая, сослужила хорошую службу…
Ну, вот он и дома. Далековато приходится ездить немолодому человеку.
Годфри вошел с очками в руке, протирая глаза.
— Где это вы изволили пропадать? — осведомилась миссис Петтигру. — Эрик тут сидит вас дожидается.
— А, добрый вечер, Эрик, — сказал Годфри. — Налить тебе чего-нибудь?
— Без тебя налили, — сказал Эрик.
— Я себя чувствую вполне сносно, спасибо, — сказал Годфри, повышая голос.
— Да неужели? — сказал Эрик.
— Эрик хочет поговорить с вами, Годфри.
— Мы с миссис Петтигру во всем согласны, отец.
— В чем это во всем?
— Относительно нового завещания. Я же со своей стороны рассчитываю на соответствующую и незамедлительную компенсацию.
— Ишь как у тебя брюхо выпирает, — сказал Годфри. — У меня вот нет брюха.
— В противном случае нам придется ознакомить мать с некоторыми фактами.
— Образумьтесь, Годфри, — сказала миссис Петтигру.
— Убирайся к чертям из моего дома, Эрик, — сказал Годфри. — Даю тебе десять минут, потом звоню в полицию.
— Мы, кажется, слегка переутомились, — сказала миссис Петтигру, — ах, это заметно.
— А вы съезжайте завтра утром, — сказал он ей.
У дверей позвонили.
— Кто бы это мог быть? — удивилась миссис Петтигру. — Вы, наверно, погасили фары, Годфри?
Годфри проигнорировал звонок.
— Все, что вы можете рассказать Чармиан, — объявил он, — она и без того знает.
— То есть как? — сказала миссис Петтигру.
Звонок раздался снова. Годфри оставил их и пошел отпирать дверь. На крыльце стояли двое мужчин.
— Мистер Колстон?
— Он самый.
— Нам бы надо с вами переговорить. Мы из уголовного розыска.
— Фары я не гасил, — сказал Годфри.
— Это насчет вашей сестры, — сказал мужчина постарше. — Видите
На другой день было воскресенье. «Телефонный хулиган перешел от слов к делу, — гласили газетные заголовки. — Пожилая дама-благотворительница убита в собственной постели. Деньги и драгоценности похищены».
Глава пятнадцатая
— Ищешь одно, — сказал Генри Мортимер своей жене, — а находится нередко совсем другое.
Миссис Мортимер открывала и закрывала рот наподобие клюва. Она кормила с ложечки вареным яйцом двухлетнего малыша и, когда он разевал рот, невольно проделывала за ним то же самое. Внук был отдан ей на попечение, пока дочка донашивала второго ребенка.
Миссис Мортимер вытерла малышу рот и пододвинула ему кружку молока.
— Ищи одно, обрящешь другое, — сказал Генри Мортимер. — В бумагах Летти Колстон обнаружились двадцать два разных завещания, составленные за последние сорок лет.
— Вот глупая женщина, — сказала Эммелина Мортимер, — разве можно так часто менять решения. — Она пощекотала внуку щечку и покудахтала ему, а когда он рассмеялся, затолкнула в разинутый рот последнюю ложечку яичного крошева, тут же почти всю выплюнутую. — Жаль было беднягу старика Годфри, как он не выдержал разбирательства. Видно, очень был привязан к своей сестре, — сказала она.
Она дала ребенку кружку с молоком; он обхватил ее обеими ладошками и захлюпал, а бойкие глазенки сновали туда-сюда над ободком кружки.
Ребенок был усажен в манеж в садике, и миссис Мортимер сказала мужу:
— Так что ты мне говорил про завещания бедной Летти Колстон?
— Наши молодцы, как водится, перерыли все ее бумаги в поисках наводящих улик и, уж само собой, проверили тех, кому выгодна ее смерть. Хороший составили списочек по двадцати двум завещаниям.
— Но ведь, кажется, убийца был ей совершенно незнаком?
— Нет, конечно, это было еще до того, как его взяли. Обычная проверка, и вот…
Преступника нашли через три недели после убийства дамы Летти, и вскоре ожидался суд. Между тем за эти три недели все бумаги ее были тщательно изучены, и лица, значившиеся в каком-либо из двадцати двух завещаний и пребывающие в живых, были без лишнего шума выявлены, проверены и сняты с подозрений. Только одна фамилия вызвала легкую заминку: Лиза О'Брайен из Ноттингема; она фигурировала в завещании от 1918 года. Однако по ноттингемским архивам выяснилось, что именно в этом году Лиза Брук, урожденная Джопабоком, 33 лет от роду, вышла замуж за некоего Мэтью О'Брайена, 40 лет. Дальше расследовать не стали. Упомянутая в завещании Лиза О'Брайен заведомо находится в преклонном возрасте; кстати обнаружилось, что она и вовсе умерла; О'Брайен же если и жив, то по летам опять-таки в убийцы не годится. Прочее полицию не интересовало, и фамилия О'Брайен была вычеркнута из списка подозреваемых.