Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
До прощального костра осталось четыре дня. Вернее, три с половиной.
Кашка лежал и смотрел на потолок. По деревянной балке ходила блестящая зеленая муха. Кашка загадал: если муха перейдет через длинную трещину, письмо сегодня будет обязательно. Муха через трещину не шла. Кашка то уговаривал, то ругал ее шепотом, но без всякой пользы. Муха погуляла вдоль балки и остановилась у круглого сучка. Неожиданно она стала толстеть, расти и превратилась в смешного челотяпика с усами и шпагой. Кашка не удивился такому делу, только не понял: как он там держится вниз
— Ждал письмо? На, — прошептал Алешка. — И вот еще, отдай своему Володьке…
Хороший человек Алешка! Просто чудо какой хороший!
Кашка перевернулся на живот, рванул конверт. Скорей! Ой, длинное какое! «Здравствуй, милый сынок…» Так, это как всегда, это хорошо. «Папа здоров…»- это замечательно. «Бабушка пишет…» Неважно, что она пишет! Где же главное? Ой, вот! «Конечно, пусть приезжает, мы будем очень…»
Ура!
Кашка тихой молнией скользнул в коридор, а оттуда в соседнюю палату.
Большие мальчишки, конечно, не спали. Двое дулись в шахматы, один жевал печенье. Юрка Земцов целился в кого-то мыльницей, еще двое накачивали велосипедным насосом заштопанный волейбольный мяч. Мяч не накачивался и шипел. Мальчишки тоже шипели и ругались. Володя лежал на животе и читал книжку.
— Володя, — ликующе зашептал Кашка, — смотри, мама пишет: «Пусть приезжает». Поедем, да?
Володя не сразу понял. Потом отбросил книгу. Ох, черт! Видно, Кашка всерьез вбил себе это в голову…
— Видишь, мама пишет: «Будем очень рады…»
Вот не было печали!
Но ведь он в самом деле тогда пообещал. Как же теперь выкрутиться?
А впрочем… Надо ли выкручиваться? Если уж обещал… Домой, конечно, уже хочется здорово. Но ведь Кашка тоже…
Володя сел в кровати. Эх ты, Кашка… Вот он стоит перед ним, тонконогий малыш-оруженосец. Смотрит радостными серыми глазами. Поверил уже.
А может, правда съездить? На пару дней. Дома, конечно, будет нахлобучка, но… наверно, не очень сильная. Райка отвезет записку. Папа поймет. Мама? Пошумит и тоже успокоится. В Белый Ключ ведь он тоже один ездил, а был на год младше.
Может, в самом деле съездить? А то разъедутся они с Кашкой в разные стороны и, кто знает, увидятся ли когда-нибудь еще?
— Ладно, Кашка. У нас ведь еще четыре дня. Договоримся.
— Три, — настороженно сказал Кашка. — А разве мы еще не договорились?
— Ну… Эх, пусть. Договорились. Если все будет в порядке, то договорились… А что это за письмо еще?
— Ой, оно тебе. Я забыл даже…
От кого бы это? Надо же, от Надежды! Интересно… Но он прочитает, когда никто не будет мешать. Так лучше.
— Ну, Кашка, иди досыпай. А то нам Серафима даст жизни.
— Даст, — радостно согласился Кашка.
Он исчез, а Володя распечатал письмо.
«Вова,
У меня радость. Папка наш едет в командировку в Ленинград и меня берет с собой. А по дороге мы к вам заедем на три дня. Ты мне весь город покажешь. Помнишь, ты обещал? И театр, и скелет мамонта в музее, и пристань, и летний трамплин. Я знаю, ты 23-го из лагеря приедешь. Мы к вам тоже двадцать третьего приедем. А к нам в Ключ ты собираешься? Встретимся — договоримся. Ура!
Н.»
…Юркина мыльница свистнула над Володиной головой, ударилась о стену и развалилась на половинки. Володя не шевельнулся. Он смотрел в письмо, будто хотел прочитать, какой же придумать выход. Но не было выхода. Тут или — или… Но никакого «или» быть не может. Потому что Надежда — это Белый Ключ, это озера с темной водой и чешуйками месяца, и звезды в разрыве листвы, и солнечные заросшие улицы, и веселье, и ночные костры…
Но… «Костер как живой, он похож на жар-птицу…»
Как же теперь ему объяснить? Как рассказать, что такое эта круглолицая строптивая девчонка?
Эх, Кашка, Кашка! Не везет тебе, оруженосец…
А Кашка, измученный ожиданием и счастьем, спал, лежа ничком поверх одеяла. Ему приснился большой красный самолет в очень синем утреннем небе. Он летел так низко, что пригибались верхушки берез. Самолет весело трещал и блестел стеклами.
Глава десятая
Это последнее утро было бессолнечным и сырым. Ночью шел дождь. Володя, просыпаясь, слышал сдержанный шепот капель и вздохи ветра. Сейчас дождя не было, но тяжелые облака так и не разошлись. Володя открыл глаза и увидел в окнах влажный пасмурный свет.
Вставать не хотелось. Володя закинул руки, вцепился в спинку кровати и потянулся. Заскрипела сетка. «Странно как-то получается, — подумал Володя. — Скоро я встану и, наверно, никогда в жизни уже не лягу на эту кровать. И в этой комнате, может быть, никогда уже не буду». Он разглядывал некрашеные доски потолка с привычным рисунком трещин и сучков. Прямо над головой были два круглых сучка, похожих на клоунские глаза, и третий, напоминавший сплюснутый нос. Под «носом» шла вдоль доски короткая широкая расщелина, будто растянутый в тонкую улыбку рот. Это было знакомое лицо потолка. Оно смотрело на Володю каждый вечер и каждое утро. Теперь уж не будет смотреть.
В приоткрытое, затянутое марлей окно сочился пахнувший дождем воздух. Володя поежился и выпустил железные прутья спинки.
Слева послышалось деловитое сопение. Володя повернул голову. Юрка Земцов сидел в кровати, держал на коленях рюкзак и укладывал в него свое имущество.
— Не терпится? — равнодушно спросил Володя.
— А зачем время терять? — Юрка повертел в руках лопнувшую по всем швам волейбольную покрышку (взять или выбросить?) и утопил ее в рюкзаке. — Сразу соберешься, потом забот меньше. А ты чего кислый? Все-таки домой едем. Неохота?