Избранное в 2 томах. Том 1
Шрифт:
Кашка моргнул, приоткрыл рот, словно спросить хотел что-то. И сорвался с места.
Серафима растерянно посмотрела вслед. Потом запоздало возмутилась:
— Ты, Новоселов, собственно говоря, что распоряжаешься?
— Тебя пожалел, — усмехнулся Володя. — Сама же говоришь, что боишься писка.
— Не лагерь, а орда, — печально сказала Серафима. — Ну ладно. Я с вами еще разберусь.
— Разбирайся со мной, — серьезно попросил Володя. — А с Кашкой я разберусь сам.
— Великолепно! — Серафима подбоченилась и наклонила набок голову. — Может быть, теперь ты вожатый, а не я? Может быть, ты за мой отряд отвечаешь? Или я все-таки?
— Ну, ты… — мрачно согласился Володя. — А если ты… Если ты отвечаешь, то отвечай как надо, а не хватай сразу человека за шиворот! Ты знаешь, зачем он бегал на почту? Ничего не знаешь. А сразу ругаешься! А может быть, он какое-то важное письмо ждет! — Володя почувствовал, что нашел слова, с которыми трудно спорить. И продолжал почти весело: — Может быть, у него дома что-нибудь случилось, может, он по ночам не спит… Ты его про это спросила?
— Не спит он, как же… — неуверенно проворчала Серафима. — Другой бы на его месте взял бы тогда и объяснил все. А он стоит и молчит…
— Другой на его месте, — ядовито сказал Володя, — взял бы да сунул все эти письма под пень в лесу или в яму какую-нибудь. И концы в воду. Никто бы и не узнал, что он на почту бегал. А он принес…
Может быть, Серафиме нечего было возразить. А может быть, она взглянула на рассыпанные по песку письма и увидела среди них то, которое очень ждала. В общем, она торопливо наклонилась, собрала конверты, проворчала, что все равно это дело Кашке, а заодно и Зыкову так не пройдет, и ушла.
Володя весело засвистел. Победа была за ним. Он уже хотел покинуть «поле битвы», но заметил у края аллеи, в траве, свернутый листик бумаги. Записка, что ли, какая-то? Она шевелилась под ветром, словно хотела выбраться из путаницы стебельков и листьев.
Володя развернул бумажку и увидел:
Стихи для Валоди
Я веток сухих и иголок найду
Стиклом от бинокля огонь
развиду кастер как жывой
он похож на жар птицу
Она мне севодне наверно
присница.
Володя аккуратно, уголок к уголку, свернул листик и спрятал в карман. Улыбнулся и пошел туда, где перевязывали раненого оруженосца.
Но Кашка уже сам летел навстречу. Распущенный бинт реял за ним, как вымпел.
Сзади с возмущенными криками бежала Райка, а за ней еще три девчонки.
— Во-лодя… — Кашка остановился и никак не мог отдышаться. — Тут бумажка… с письмами была… Я потерял…
Володя вынул стихи.
— Эта?
Кашка начал улыбаться. Улыбка была смущенная и вопросительная.
— Я прочитал, — негромко сказал Володя. — Хорошие стихи. Правда, Кашка, хорошие. Честное слово… Ну, давай я завяжу руку.
— Вот придумал! — вмешалась Райка. — Нужен стерильный бинт. Смотри, он этот в песке извозил. Сорвался как сумасшедший. Девочки, дайте йод.
Она развернула новый моток бинта. Кашка послушно подставил локоть. Смотрел он не на Райку, а на Володю. Равнодушный к боли и совсем счастливый.
— Кашка, а зачем тебя на почту понесло? — поинтересовался Володя.
— Чтоб скорей письмо отправить. Чтобы мама скорей ответ написала… — Кашка замялся. Неудобно было объяснять Володе, что без маминого разрешения он побаивался везти к себе гостя.
— А дрался зачем?
Кашка насупился. Покосился на Райку.
— Я потом… скажу.
Райка завязала тесемки бинта.
— Пойдемте, девочки. Пусть они секретничают.
Девчонки с независимым видом удалились. Даже их спины говорили: «Больно нужны нам ваши тайны!»
— Ну? — сказал Володя.
— Мишка Зыков говорил, будто она нарочно мимо стреляла… — Кашка сердито кивнул вслед Райке. — Нарочно, чтобы тебе первое место досталось. Потому что… Мишка — он дурак. Говорит: потому что она в тебя влюбилась.
— Тьфу ты… — Володя сказал это беззаботно, а у самого тут же заныло, заскребло на душе. Беспокойство — как злая мышь.
Он всегда не любил непонятные разговоры и загадки, полунамеки и хитрые взгляды. Это его злило. А здесь… Здесь было еще хуже. Он не понимал, что и почему хуже, только почувствовал: чтобы не стало совсем плохо, надо решить все мгновенно:
— Райка, стой!
Девчонки остановились, удивленно оглядываясь. Володя подошел почти вплотную.
— Слушай, — отчетливо сказал он. — Ребята говорят, что ты нарочно мазала по мишеням. Для меня. Да?
Девчонки приоткрыли рты. Райка сделала круглые глаза.
— Если да, скажи сразу, без дураков, — потребовал Володя.
Он смутно чувствовал, как рвутся между ними ниточки-паутинки. Ниточки, о которых он раньше не догадывался. Но рядом стоял весь натянувшийся, напряженно ждущий ответа Кашка, соучастник его победы, верный и доверчивый оруженосец. И это было главное.
— Скажи, — твердо повторил Володя.
Райка отступила к березе, запрокинула голову и принялась хохотать. Хохотала она старательно и громко.
«Аут», — мысленно произнес Володя. Он по-прежнему чувствовал досаду, но беспокойство исчезло.
— Пойдем, Кашка. Разве их поймешь, девчонок… Пошли. Ты мне поможешь просунуть нитку в иголку.
Дни убегали. Чем ближе к концу, тем скорей. А письмо для Кашки не приходило.
Дежурные отправлялись на почту после обеда, в тихий час, который тянулся не один час, а два часа. И это время было для Кашки не сон, а мучение. По нескольку раз он срывался с кровати и выскакивал из палаты, будто бы по неотложному делу. И смотрел, не возвращаются ли дежурные. Иногда Кашке удавалось встретить их, но такие встречи приносили одно расстройство: письма не было.