Избранное. Проза. Стихи.
Шрифт:
Пауль сделал вежливо-любопытный вид, не проявляя при этом особой заинтересованности (они не должны были догадаться, что ему известны их планы).
– О наших целях мы пока Вам говорить не будем, они слишком секретны. Что касается возрождения нацизма здесь и сегодня – время ещё не подоспело. К сожалению, обстоятельства пока против нас: повсеместно слишком рьяно развивается демократия. Да и человеческие ценности изменились круто, в сторону гуманизма. Что же касается культа лидера, то это по-прежнему работает. Взять хотя бы местного Президента – как слепо его обожает большинство в этом государстве! Крикни
– Но не те лозунги он кричит, – саркастически вставил Морган.
Шульц строго на него посмотрел:
– Нам до этого дела нет, у нас свои задачи.
Пауль про себя подумал с усмешкой: знаю, мол, я какие у вас задачи, конспираторы несчастные! Пауля так просто не проведёшь. Но вслух сказал:
– Как жаль, что я ошибся в вас. Я так надеялся, что вы – по-прежнему наци. Местная же политика меня совсем не интересует, и я не хотел бы никуда влезать.
– А Вам никто и не предлагает, – Морган сказал это более грубым тоном, чем позволял бы этикет.
– Спокойно, Морган, – Шульц похлопал товарища по плечу, – раз господин Штраубе выбрал жизнь пенсионера, это его право.
– В этом не так уж много плохого, – Пауль был явно задет. Но спор начинать не имело смысла. Гораздо умнее изображать из себя стареющего провинциального профана, так будет безопаснее, – что ж, господа, если вам нечего мне предложить, я бы хотел откланяться. А то, извините за подробности, в моём возрасте нагрузки должны быть дозированными. И я их сегодня уже имел достаточно: и физических, и эмоциональных.
Прихрамывая так, чтоб это выглядело натурально, он пошёл прочь из бара.
– Продолжаем за ним следить. И прослушивать телефонные разговоры. Нельзя допустить ни на секунду, что б он нам помешал.
– Вот так, Пауль Граубе, хорошо, если бы ты понял, что жизнь твоя висит на волоске, – Шульц и Морган, расплатившись, вышли вслед за Паулем, стараясь оставаться им незамеченными.
Мариетта через джунгли шла по тропинке к озеру. Она редко бывала в этой стороне острова, – веками местность оставалась совершено дикой и мало освоенной людьми. Кроме того, здесь водилось полно крокодилов. Зачем она сюда отправилась? Почему не пошла к океану, который так любила, – ей было бы трудно сказать. Словно она не имела воли, словно кто-то невидимый вёл её за руку.
Несмотря на жаркое полуденное солнце, в джунглях царила прохлада, было сыро и душно, и безбожно кусались комары, которых тут летала тьма тьмущая. Далеко вверху, на самых верхушках крон пронзительно и настойчиво пела какая-то птичка, удивляясь солнечному свету – ведь внизу, в джунглях он терялся, настолько непроходимой оставалась годами зелень растительности. Этой удивлённой птичке вторила другая, им отвечала третья. Сопровождаемая их перепевами, Мариетта шла вперёд. Иногда, чтоб расчистить себе дорогу среди густых лиан, ей приходилось пускать в дело мачете. Куда и зачем она шла – она не понимала, но знала точно: ей необходимо добраться до озера. «Ну, что ж, сегодня проведу время
Мариетта почти уже достигла цели – там впереди за кустарниками блестела гладь воды – когда внимание её привлекла лодка, застывшая почти на середине озера. Приглядевшись, она разглядела в рыбаке, вперившемся в поплавок – о, Боже – Кресса! У Мариетты первым порывом возникло желание развернуться и бежать, но она справилась с ним и осталась на берегу наблюдать. Отбросив в сторону мачете, она для лучшего обзора спряталась в тени огромного баобаба, ствол которого невозможно было бы обхватить одному человеку – дерево служило хорошим укрытием.
Она разглядывала Кресса жадно, откровенно, ненасытно. Так подглядывают за объектом интереса в замочную скважину, или любым другим способом: бесцеремонно и в полной уверенности, что сам ты невидим.
Минут через пятнадцать Кресс стал сматывать удочки. Плавными, большими взмахами он погрёб к берегу. Мариетта залюбовалась им. Как он был спокоен, мужественен! Как красивы были его движения, его широкая спина и плечи, мускулистые руки. И этими руками он обнимает теперь другую! Негодяй! Предатель!
Кресс доплыл до берега. Он спрыгнул в воду (ему было по колено) и стал толкать лодку к суше.
Вдруг Мариетта увидела страшный контур чего-то, что на несколько сантиметров, выглядывая из воды, подплывало сзади к Крессу.
Крокодил! То была морда огромного крокодила! Она зажала себе рот рукой и подавила крик. Минуту она раздумывала. Но обида взяла верх: так ему и надо, вот расплата за предательство и её слёзы!
События развивались стремительно: крокодил схватил Кресса за ногу и, вращаясь вокруг своей оси, стал утягивать добычу вглубь. Там он расчленит жертву и сожрёт её, не заботясь о том: будет ли она ещё жива, или уже мертва.
Кресс отчаянно сопротивлялся: веслом он колотил тварь по голове. Свободной ногой упирался о дно. Но было очевидно: он обречён.
Что именно произошло с Мариеттой, она так и не поняла. Позже она вспомнит, как с диким криком выбежала из укрытия, держа в руках огромный камень. Забежав в воду, она с силой запустила его в то место, где находилась под водой голова крокодила. От неожиданности тот на мгновение ослабил хватку. В этот миг девушка, схватив Кресса за руку, выдернула его из зубов хищника на берег.
Крокодил отступил. Мариетта, невероятно напрягшись (Кресс весил около ста килограммов) оттащила его подальше от воды. Разорвав на себе нижнюю юбку, перебинтовала его рваную рану, из которой обильно сочилась кровь.
Минут двадцать они лежали рядом на тёплом песке, в тени баобаба, отдыхая и постепенно приходя в себя. Потом она достала воду и бутерброды.
Они ели молча. Так едят родственники после долгой разлуки. Только что произошедшее невидимо связало их, укрепив и без того сильную, удивившую их когда-то своей естественностью (почти закономерностью) близость.