Избранное. Том 1
Шрифт:
— Когда человеку грозит петля, он не очень-то думает о сантиментах.
Вновь наступило молчание. Перед тем, как кто-то успел заговорить, дверь открылась, и вошел Роджерс.
Он сказал, переводя взгляд с одного на другого:
— Могу ли я быть чем-то вам полезен?
Господин судья Уогрейв слабо пошевелился и спросил:
— Когда обычно приходит катер?
— Между 7 и 8 часами, сэр. Иногда чуть позже. Не знаю, чем занят сегодня утром Фрэд Нарракотт. Если он болен, то должен
Филип Ломбард спросил:
— Сколько сейчас времени?
— Без 10 минут 10, сэр.
Брови Ломбарда поднялись. Он медленно кивнул сам себе.
Роджерс подождал минуту-другую.
Неожиданно и пылко генерал Макартур заговорил:
— Опечален известием о вашей жене, Роджерс. Доктор только что нам сказал.
Роджерс наклонил голову.
— Да, сэр. Благодарю вас, сэр.
Он взял пустое блюдо из-под бекона и вышел.
И снова наступила тишина.
На террасе Филип Ломбард сказал:
— Насчет этого катера…
Блор посмотрел на него и кивнул.
Он подхватил:
— Я знаю, о чем вы думаете, мистер Ломбард. Я тоже задавал себе этот вопрос. Лодка должна была прибыть сюда почти 2 часа назад. Но она не пришла? Почему?
— Нашли ответ? — поинтересовался Ломбард.
— Это не случайно — вот что я вам скажу. Это часть замысла. Все связано.
Филип Ломбард осведомился:
— Как, по-вашему, она вообще не придет?
Позади него раздался голос — раздражительный, нетерпеливый голос:
— Катер не придет, — сказал он.
Блор слегка повернул свои квадратные плечи и задумчиво уставился на источник голоса.
— Вы так думаете, генерал?
Генерал Макартур резко ответил:
— Конечно, она не придет. Мы рассчитываем, что катер заберет нас с острова. Но здесь-то и скрывается суть всего дела. Мы не оставим острова… Никто из нас его не оставит. Видите ли, это конец… конец всему…
Он поколебался и потом добавил низким, странным голосом:
— Это покой… настоящий покой. Прийти к концу… не продолжать пути… Да, мир и покой…
Он резко повернулся и зашагал прочь. По террасе, потом вниз по склону — к морю, точнее говоря, к концу острова, туда, где выступали из воды отдельные камни.
Он шел, немного покачиваясь, словно полупроснувшийся человек.
Блор посмотрел ему вслед:
— Вот появился еще один помешанный! Похоже, дело закончится тем, что все последуют его примеру.
Филип Ломбард сказал:
— Не думаю, что вы окажетесь в их числе, Блор.
Экс-инспектор засмеялся.
— Да, чтобы свести меня с ума, надо постараться. — Он сухо добавил: — И не думаю, что вы тоже легко спятите, мистер Ломбард.
Филип Ломбард сказал:
— В данный момент я чувствую себя совершенно нормальным, так что спасибо за комплимент.
Доктор Армстронг вышел на террасу и, заколебавшись, остановился. Налево были Блор и Ломбард. Направо — Уогрейв. Старик медленно расхаживал взад и вперед, наклонив голову.
Армстронг после краткого замешательства зашагал к нему. Но в этот момент из дома быстро вышел Роджерс.
— Могу ли я с вами переговорить, сэр?
Армстронг повернулся.
Он был поражен развернувшимся перед ним зрелищем.
Лицо Роджерса сводили судороги. Оно было зеленовато-серое. Его руки тряслись.
Его вид являл такой контраст сдержанности, которую он проявил несколько минут назад, что Армстронг пришел в полное замешательство.
— Пожалуйста, сэр, позвольте мне переговорить с вами. Я прошу в дом, сэр.
Доктор развернулся и вошел в дом вместе с трясущимся, словно от лихорадки, дворецким.
— Что случилось, милостивый государь? Да возьмите вы себя в руки.
— Сюда, сэр, прошу сюда.
Он открыл дверь, ведущую в столовую. Доктор вошел. Роджерс последовал за ним и закрыл за собой дверь.
— Ну-с, — спросил Армстронг. — В чем дело?
Горло Роджерса сжимали судороги. Он с трудом сглотнул и выпалил:
— Сэр, здесь что-то происходит, чего я не понимаю.
Армстронг резко сказал:
— Происходит? Что происходит?
— Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедший, сэр. Вы скажете, что ничего особенного. Но это нужно объяснить, сэр. Нужно объяснить. Потому что это прямо бессмыслица какая-то.
— Ну, ладно, сударь. Вы когда-нибудь мне скажете, в чем дело? Хватит говорить загадками.
Роджерс вновь сглотнул.
Он сказал:
— Это все те маленькие фигурки, сэр. Посреди стола. Маленькие фарфоровые фигурки. Их десять было. Могу вам поклясться, десять.
Армстронг сказал:
— Да, десять. Мы вчера вечером за обедом их пересчитывали.
Роджерс подошел к нему поближе.
— Вот именно, сэр. Вчера ночью, когда я убирал со стола, сэр, их было всего девять… Я это заметил и подумал: что-то, мол, странно. Но больше ничего. И сегодня, сэр, утром я был немножко невнимателен, когда подавал завтрак. Расстроился и все такое. Но теперь, сэр, когда пришел убирать, — Посмотрите сами, если мне не верите. Их только восемь, сэр! Только восемь! Бессмыслица какая-то, а? Только восемь…