Избранное. Том 1
Шрифт:
Фрэнклин задумчиво сказал:
— Он очень замечательный человек.
— О! Да… — я отмахнулся от этого очевидного факта. — Как его здоровье?
— О! Его здоровье? — казалось, Фрэнклин удивился, словно я упомянул что-то крайне незначительное. — О! Его здоровье, конечно, никуда не годится.
Мне подумалось, что очень уж он непрофессионально выразился. И, однако, я слышал от Джудит… что Фрэнклин в свое время был одним из самых блестящих студентов.
— Насколько он плох? — с волнением потребовал
Он бросил на меня быстрый взгляд.
— Вы хотите знать?
— Конечно.
Да что же этот дурак думает?
Он почти сразу ответил:
— Большинство людей, — сказал он, — не хотят знать. Они хотят, чтобы им подали успокаивающий сироп. Они хотят надеяться. Они хотят, чтобы их осыпали утешением. И, разумеется, иногда случаются чудесные выздоровления. Но этого не произойдет в случае с Пуаро.
— Вы имеете в виду… — Вновь ледяная рука сомкнулась вокруг моего сердца.
Фрэнклин кивнул.
— О да, он умрет. И очень скоро, должен вам сказать. Я бы сам не стал говорить, если бы он меня не уполномочил.
— Значит… он знает.
Фрэнклин ответил:
— Он знает. Сердце может отказать… лопнуть… в любой момент. Конечно, нельзя сказать точно, когда именно.
Он помолчал и потом медленно сказал:
— Из того, что он говорит, я понял, что он беспокоится о том, как бы успеть закончить что-то, что… как он сам выразился… он предпринял. Вы знаете, что это такое?
— Да, — ответил я, — знаю.
Фрэнклин бросил на меня заинтересованный взгляд.
— Он хочет умереть, завершив работу.
— Понятно.
Я подумал, имеет ли Джон Фрэнклин хоть малейшее представление, что это за работа!
Он немедленно сказал:
— Надеюсь, ему удастся. По его словам я понял, что она многое для него значит. — Он помолчал и добавил. — У него методичный склад ума.
Я встревоженно спросил:
— Неужели ничего нельзя сделать… какое-нибудь лекарство..
Он покачал головой.
— Ничего. У него есть ампулы амилнитрита — они его единственная надежда на спасение во время приступа.
Потом он сказал нечто довольно странное:
— Он очень ценит человеческую жизнь, да?
— Да… да.
Сколько раз я слышал, как Пуаро говорит: «Я не одобряю убийства». Это чопорное заявление всегда щекотало мое воображение.
Фрэнклин продолжил:
— Вот в чем мы отличаемся. Я ее не ценю!..
Я с любопытством посмотрел на него. Он со слабой улыбкой наклонил голову.
— Совершенно верно, — сказал он. — Так как смерть все равно неизбежна, разве имеет значение, наступит ли она раньше или позже? Какая разница?
— Тогда какого черта вы стали врачом, если у вас такие воззрения? — с негодованием спросил я.
— О, сударь мой… врачевание заключается не только в отдалении неизбежного
Я посмотрел на него с возросшим интересом. Я по-прежнему считал, что не стал бы вызывать доктора Фрэнклина, если бы подхватил грипп, но воздал должное его горячечной искренности и силе. Я заметил произошедшие в нем после смерти жены перемены. Его поведение вряд ли можно было назвать траурным. Напротив, он казался более живым, менее рассеянным и полным энергии и огня.
Он резко заметил, ворвавшись в мои мысли:
— Вы с Джудит не очень-то похожи, а?
— Нет, думаю, нет.
— И она не похожа на свою мать?
Я подумал и потом медленно покачал головой.
— Нет. Моя жена была веселым, смеющимся созданием. Она ни к чему не относилась серьезно… и пыталась сделать меня таким же, но, боюсь, безуспешно.
Он слабо улыбнулся.
— Да, вы довольно строгий отец, верно? Так Джудит говорит, Джудит мало смеется… серьезная молодая женщина. Наверное, слишком много работает. Моя вина.
Он погрузился в мрачные размышления. Я непринужденно заметил:
— Должно быть, ваша работа очень интересная?
— А?
— Я сказал, что, должно быть, ваша работа очень интересна.
— Только полдюжине человек. Всем остальным она чертовски скучна, и, вероятно, так оно и есть. Во всяком случае, — он откинул назад голову, его плечи распрямились, и он неожиданно стал тем, кем был — мощным зрелым человеком, — теперь у меня есть шанс! Боже, мне хочется кричать вслух. Люди из министерства дали мне сегодня знать. Место все еще вакантно, и я его получил. Отправляюсь через десять дней.
— В Африку?
— Да. Грандиозно.
— Так скоро? — Я был слегка шокирован.
Он уставился на меня.
— Что вы имеете в виду… скоро? — Его лицо прояснилось. — Вы хотите сказать, после смерти Барбары? А почему бы и нет? Что проку притворяться, ведь ее смерть была мне величайшим облегчением.
Похоже, его позабавило выражение моего лица.
— Боюсь, у меня нет времени для общепринятого в подобных случаях поведения. Я влюбился в Барбару… она была очень хорошенькой девушкой… женился на ней и разлюбил ее через год. Не думаю, что и ее чувство ко мне длилось дольше. Конечно, я ее разочаровал. Она думала, что сможет на меня повлиять. Не смогла. Я эгоистичная, упрямая скотина и делаю, что хочу.