Избранное
Шрифт:
Там спиной к двери сидел какой-то господин и читал. Черную фетровую шляпу он не снял. И так углубился в книгу, что не заметил пришельца. Слышен был только шелест переворачиваемых страниц.
В конце концов пришелец откашлялся. Для первого знакомства всегда уместно откашляться.
Господин в шляпе и впрямь тут же поднялся и захлопнул книгу, не забыв, правда, заложить палец между страницами. И разумеется, снял шляпу. Он и в самом деле был господин в полном смысле слова. Просто не верится. Черная визитка, серый жилет и брюки в легкую полоску. Что нужно здесь, в гостинице, дипломату?
— Не найдется ли у вас сигареты? — спросил господин. —
— Вы здесь живете? — спросил пришелец.
— Я? Разве я похож на пенсионера?
— Извините…
— Пусть вас не смущает мое одеяние. Я, надо вам сказать, улизнул от журналистов. Вечно они задают самые немыслимые вопросы. Я вижу, вы тоже курите сигареты без фильтра.
— Да, с фильтром — чистое надувательство. Либо — либо.
— Надувательство, верно, так это можно назвать. Оттого-то я и укрылся здесь, сбежав прямо со сцены. Через театральный подвал, мимо котельной, мимо всяческого реквизита. Нужно лишь знать дорогу, она в каждом театре другая. Я так и поступаю в каждом городе. Здесь тебя никто не станет разыскивать. Подобная мысль журналистам и в голову не придет. Естественно, усы, что я ношу на сцене, я отлепил.
Он достал из жилетного кармана английские усики, внимательно поглядел на них и, разжав пальцы, бросил в ведро, стоящее тут же в чулане.
— Клея хватает только на одно выступление, — сказал элегантный господин и потер друг о друга большой и указательный пальцы, потому что клеи к ним все-таки пристал. — Мой багаж уже на вокзале. Еду утренним поездом. Тоже одна из моих уловок. Да, ждать поезда приятнее в этом заведении, чем в зале ожидания. Кто-то, по-видимому, оставил здесь эту книгу. Она вам знакома?
— И ее еще можно читать?
— «Утраченные иллюзии». Заголовок броский, что правда, то правда. Но поверьте, здесь, как правило, книги не валяются. Мне сравнительно много приходится разъезжать по свету. Сегодня здесь, завтра там — это в порядке вещей, если ты на гастролях.
— Вы что, интеллигент? — спросил пришелец.
— А вас так назвали? — вопросом на вопрос ответил элегантный господин.
— Да, меня выставили оттуда. — И пришелец рассказал свою историю, и про ошибку со временем, и о замечании девицы, и о картинах в холле, и об учтивых манерах директора-распорядителя, он не забыл даже улыбку той дамы, что прибыла в лимузине. Эта дама, видимо, особенно пришлась по душе элегантному господину, он одобрительно кивнул.
— Я, стало быть, свободен, как мне разъяснили, — заключил пришелец свой рассказ и сел на стул, на котором прежде сидел элегантный господин. Позвольте мне сесть. У меня такое ощущение, будто меня выпотрошили.
— О, сделайте одолжение, переведите дух. Мне понадобилось три месяца, чтобы освоиться с обстановкой, — попытался утешить его элегантный господин.
— Так вас тоже выставили?
— Пожалуй, что так. В те времена были иные методы, не столь учтивые, как в наше время, судя по вашему рассказу. Хотите верьте, хотите нет, но мне даже хорошего пинка дали, и я пулей вылетел на свободу, как принято говорить. Но я безумно разобиделся. Меня собирались не то расстрелять, не то повесить, ничего особенного. Я и говорю: «Пожалуйста, господа» — и зажмуриваюсь, как положено. А эти идиоты как расхохочутся да как заорут: «Катись-ка ты к чертям собачьим!» Я и поныне не понимаю, в чем тогда сплоховал. Они обращались ко мне на «ты». Можете себе представить? Еще и пинка дали. С тех пор
— Да, но кое-какие мелкие переделки потребовались. Недорогой. Только знаете, сейчас меня это мало волнует.
— Превосходно! Не удивительно, что вас выставили. Вы человек неприметный. А эту роль играть трудно. Самая трудная роль из всех существующих, я восхищен. Не пожелали бы вы стать информатором? Никакие власти, никакой компьютер не заподозрят, что вы способны передавать информацию. У меня есть сценический опыт. Вы будто созданы для этой роли.
Произведенный в информаторы устало отмахнулся.
— Спасибо большое. Это, быть может, и занятно. Но раз, сдается мне, вы здесь все знаете, не скажете ли, есть тут регистрационная книга или что-нибудь в этом роде, куда положено вносить свою фамилию? На худой конец хотя бы полицейский прописной листок.
Тут настала очередь удивляться элегантному господину.
— Да разве у вас есть фамилия, которую вы собираетесь внести в книгу? спросил он, ошеломленный.
— Что же, опять вы правы, — вздохнул собеседник. — Вот горе-то!
— Да не отчаивайтесь! Уж какая-нибудь фамилия найдется. Извините, я до сих пор не представился. Мой костюм, как вы понимаете, обязывает меня к сдержанности. В некотором роде стиль. Меня зовут д'Артез. Фамилию эту я взял из вон той книги, но пусть это вас не беспокоит. Рецензенты давно с этим смирились. Я принял фамилию д'Артез сразу же после пинка, она, на мой взгляд, очень подходит к моему костюму. Главные герои книги давным-давно позабыты — министры, генералы, писатели и прочие. Всех видных деятелей история запрограммировала наперед, от их имен поэтому и проку быть не может. Но д'Артез жив. В те давние времена он не ввязался в заваруху, держался в стороне, работал, выжидал, молчал и оттого все еще здравствует. Никому и сейчас ничего не известно о месте его пребывания, точно так же, как в ту пору. Известно было лишь, что он существует, знали также его имя, но оттого что он держался в стороне и помалкивал, не так просто было прибрать его к рукам. Скандал да и только! Точь-в-точь как теперь. Но фамилия вам понадобится, для отвода глаз. А не назваться ли вам Лембке? Такой фамилии в романе нет, но это несущественно. Ну, хоть Людвиг Лембке. Не для того вовсе, чтобы зарегистрироваться в какой-то книге, боже упаси. Нет, просто так, на всякий случай. Фамилия эта очень подходит к вашему костюму. Ни один человек не заподозрит, что некий Людвиг Лембке передает информацию.
— Лембке? Лембке? — пришелец словно пробовал фамилию на вкус.
— Это всего-навсего предложение, господин Лембке. Возможно, нам придет в голову что-нибудь получше.
— Напротив, фамилия представляется мне даже отчасти знакомой.
— Вот видите! Без сомнения, над вами будут смеяться, но именно в этом ваше преимущество. Смотришь, ночью кто-нибудь вдруг и задастся вопросом: почему этот Лембке позволяет над собой смеяться?.. Но прошу прощения, я тороплюсь на вокзал. Отчего бы вам не проводить меня? Нам же в одном направлении. Ах, да, книга! Э, оставим ее здесь. Тоже в некотором роде информация.