Избранное
Шрифт:
«Очень просто, — объяснил Шварц. — Коты думают, что люди запираются от них, чтобы тайком есть мышей».
Снова — смешно. И снова смешно потому, что сказочник (именно сказочник!) сумел взглянуть на нас с вами, на людей, словно бы хитрым и подозрительным взглядом самого настоящего кота, сумел понять этого хитрюгу, — ведь понять хочется всё на свете, большое и малое.
Рассмешить-то человека можно даже щекоткой, но настоящий поэт нас щекотать не будет. Смеша и смеясь, он непременно скажет при этом что-то для нас важное.
Уж на что весёлую сказку «Крокодил» написал Корней Иванович Чуковский, а известно ли вам, как он её написал?
«Случилось так, — рассказывал сам Корней Иванович, — что мой маленький сын заболел, и нужно было ему придумать сказку. Заболел он в чужом городе, я вёз его домой в ночном поезде, он капризничал, плакал, стонал. Чтобы как-то утихомирить его боль, я стал рассказывать ему под ритмический грохот бегущего поезда:
Жил да был Крокодил. Он по улицам ходил…»И так далее.
Вот как родилась знаменитая сказка. Вот зачем она родилась: чтобы помочь маленькому мальчику, чтобы утишить его боль.
Конечно, это особый случай. К счастью, далеко не у каждого поэта стихи рождаются при таких грустных обстоятельствах. Но каждый тоже хочет помочь своему читателю или слушателю. Помочь разобраться в окружающем нас сложном мире, понять, где добро, а где зло. Научить ненавидеть зло и радоваться Добру.
И как раз в том, что говорит поэт и чему он учит, выражается его характер. Видно его лицо — одно-единственное.
Сколько стихов написано про льва! Кто писал, как он грозен, кто — как красив. Борис Заходер тоже знает, как красива львиная грива и как грозно он рычит. Но пишет о льве по-своему:
Считался Лев царём зверей, Но это было встарь. Не любят в наши дни царей, И Лев уже не царь. Душил он зверски всех подряд, Свирепо расправлялся, А правил плохо, говорят, С делами не справлялся. Теперь сидит он, присмирев, В неволе зоосада. Он недоволен, этот Лев, Но так ему и надо.Говорят, прежде, в очень давние времена, зверинцы устраивались совсем не для того, чтобы полюбоваться на зверей, которых мы иначе и в глаза бы не увидели — хоть того же льва, например. Нет, в старинные зверинцы запирали хищных зверей, которые водились в тех краях, и вот, глядя на своих врагов, надёжно запертых в клетки, человек отучался от страха перед ними, убеждался, что он, а не лев или медведь царь природы, способный их одолеть.
Вот и нам с вами Борис Заходер говорит: учитесь не бояться страшной силы. Знайте, что мы сильнее. И главное, справедливее.
Совсем недаром в стихотворении сказано: «Не любят в наши дни царей…» В наши дни! Это очень важно. Потому что именно в наши дни, в наш век особенно стало ясно то, что в прошлом веке было ясно далеко не всем: скверно, когда кто-то один правит всеми людьми. Правит жестоко и плохо.
Но ведь тут о людях, кажется, и речи нет? Тут ведь Лев. Царь зверей. И стало быть, правил-то он не людьми, а зверями?
Так-то оно так. Зверями. Но по зоосаду ходим мы с вами, люди, и это мы, люди, думаем о своей жизни и о своём
Всё, казалось бы, просто: с нашей, человеческой точки зрения, кровожадный лев страшен и отвратителен, а мирный жираф, наоборот, мил и хорош. Да так оно и есть, в общем. Но тот, кто помнит это стихотворение, разумеется, заметил, что я его привёл не целиком. Я оставил напоследок две строчки — всего две, но какие важные!
Мне очень нравится Жираф,снова повторяет Борис Заходер. И оказывается, не просто повторяет, но прибавляет что-то очень существенное:
Хотя боюсь, что он неправ.Это «боюсь» — как вздох сожаления. Всем хорош Жираф — и ест только траву, и не трогает никого, хотя мог бы победить самого хищного хищника. Но может, и жаль немножко, что он — при своей-то силе — такой смирный? Может, именно поэтому он не может быть примером для нас, для людей? Ведь нам с вами, какими бы мы ни были, сильными или не очень сильными, нужно всегда вступать в бой со злом и несправедливостью… Понимаете, какая непростая мысль в этом вроде бы таком простеньком стихотворении?
Если пока что не понимаете, не огорчайтесь. Пусть в этом стихотворении — и во многих других — я, очень взрослый человек (или, как написал бы, наверное, Борис Заходер, Очень Взрослый Человек), вижу что-то такое, чего ещё не видят те, кому пять, семь или даже двенадцать лет, но, поверьте мне на слово, они-то, когда вырастут, поймут и то, что понимаю я, зато мне уже никогда не будет пять, семь или даже двенадцать, и я никогда не пойму того, что понимают они. Вы!
Многие книги, особенно самые серьёзные и самые великие, например «Войну и мир», можно в полной мере понять, только прожив двадцать, а может быть, двадцать пять, а скорее всего, и тридцать пять лет. И тот, кто прочтёт этот роман в двенадцать, всего в нём не поймёт (а то и пропустит те страницы, которые ему пока что не очень интересны; какой-нибудь мальчик пропустит «про любовь», какая-нибудь девочка — «про войну»). Но кто-то очень умный давно заметил, что, впервые прочитав «Войну и мир» в тридцать лет, уже не увидишь в книге того, что обязательно увидел бы в двенадцать.
Это я говорю про книгу гениальную, про такую, равной которой, может быть, нет во всей русской литературе. И про книгу, написанную, конечно, для взрослых, но даже в ней дети могут увидеть что-то своё, особенное. Что уж тогда говорить о книгах, которые для детей и писались? Про «Крокодила» и «Винни-Пуха», про стихи Маршака и Михалкова? Вот почему мне так жаль, что в моём детстве — а я, напоминаю, Очень Взрослый Человек, и детство моё кончилось лет тридцать тому назад — ещё не было стихов Бориса Заходера.