Избранное
Шрифт:
Страх перед Турцией, достаточно реальный в 1915–1920 годах, когда та вела войну и сама боролась за выживание, сейчас превратился в чисто мифологический и невротический. Из факта чудовищного погрома, устроенного в 1915 году младотурками, находившимися в истерическом состоянии из-за своих неудач на фронтах Первой мировой войны и поддержки армянами Антанты, никак не следует, что современная Турция таит угрозу Армении. Как показали события 1991–1992 годов, Турция, стремящаяся стать полноправным членом «Общего рынка», напротив, очень заинтересована в армяно-турецком сближении. Еще одно соседнее государство, Иран, невзирая на всю антимусульман скую риторику армянских публицистов, неожиданно оказалось чуть ли не союзником Армении в армяно-азербайджанском конфликте.
В то же время российские потрясения 1988–1991 годов – это тоже никак не повторение революции 1917 года, и имеется очень мало шансов на возникновение некоего аналога большевистской Красной Армии,
С другой стороны, и Армения сейчас совсем не та, что была в 1918 г. При всей призрачности армянской государственности советского периода Армянская ССР все же представляла собой «полугосударственное» образование с четкими границами и несомненным национальным лицом. В этом «полугосударстве» выросла мощная армянская интеллигенция и не менее мощная бюрократия. И, несмотря на все видимое господство армянской «невротической мифологии», в этой новой армянской элите, образованной, обладающей гарантированным статусом и связанной не с диаспорой, а с самой Арменией, постепенно складывалась новая, более «реалистическая» психология, разительно отличающаяся от психологии как диаспоры, так и дашнакской политической элиты 1918–1920 годов. Как и другие интеллигентски-бюрократические элиты бывших союзных республик, она не могла не стремиться к большей власти, к большей независимости от Москвы, и это стремление, диктуемое ее социальным положением и социальными интересами, в конечном счете оказывается сильнее не только мифологических схем, но даже требований, диктуемых борьбой за Карабах. Поначалу идея независимости выдвигалась лишь немногими диссидентами (прежде всего П. Айрикяном), но постепенно к ней стало переходить и возникшее из комитета «Карабах» Армянское Общенациональное движение (АОД) во главе с Л. Тер-Петросяном. Оно и пришло к власти на первых свободных выборах. На сторону АОД, подобно тому, как это происходило с аналогичными движениями в других республиках бывшего СССР, шаг за шагом переходила основная масса местной элиты. И если в 1988–1989 годах голос этой элиты тонул в общеармянском хоре, требовавшем Миацума, то по мере движения к независимости он становится слышен все более отчетливо. И требует он уже не Миацума, а прежде всего стабилизации положения независимой Армении, от которой неотделима и стабилизация собственного положения этой элиты.
За шумом карабахского конфликта российская пресса совершенно «пропустила» глубочайшие изменения, происшедшие в идеологии АОД, борьба которого за власть и независимость страны сопровождалась изживанием (и, надо сказать, довольно быстрым) глубинной национальной мифологии. Между тем сами аодовские лидеры, и прежде всего Тер-Петросян, не склонны преуменьшать революционного значения происшедших изменений. «Объективным, – говорил Тер-Петросян, – является то, что трудно нашему народу, в течение семидесяти лет вскормленному на одной психологии, сегодня внутренне совершить крутой поворот и допустить возможность нашего диалога с Турцией… Я думаю, что самое большое достижение, самая большая революция в нашем политическом мышлении, чего мы достигли в течение последних лет – это отказ от пустой мысли надеяться на другого, на покровительство третьего государства. В течение трехсот лет политическая мысль армянского народа отравлялась ошибочной идеей, что крупные державы – иногда Западной Европы, а, как правило, Россия, – должны осуществить наши национальные задачи…» («Голос Армении», 25 ноября 1990 г.). В недавнем интервью «Независимой газете» (13 августа 1992 г.) он повторил эту мысль: «Мы отказались от идеи ориентации, на которой почти триста лет основывалась политическая мысль Армении… Конечно, оппозиция до сих пор обвиняет нас в национальном предательстве, но мне кажется, что психологические барьеры преодолены…»
Это армянское «новое мышление» и соответствующие ему действия, прежде всего диалог с Турцией, вызывают, естественно, бешеную оппозицию. Против Тер-Петросяна и его единомышленников – вся мощь трехсотлетней мифологии, весь груз армянского «комплекса национально-государственной неполноценности» и вся история карабахского движения, возникшего отнюдь не как движение за независимость и изначально все свои расчеты строившего на том, чтобы оказывать давление на Москву, центр. При этом происходит объединение самых разнообразных сил, воплощающих различные аспекты армянского традиционного мышления.
Это, во-первых, вернувшиеся в 1990 году и создавшие здесь свои отдельные партии представители диаспоры, прежде всего дашнаки с их страстным антитюркизмом и традиционной политикой опоры на Россию. Только догматизм большевиков в свое время сделал «антисоветчиков»
Во-вторых, это прежние партийные функционеры, не нашедшие по тем или иным причинам места в АОД и использовавшие карабахское движение для того, чтобы помешать Армении выйти из СССР, сохранить максимальные связи с Москвой, поскольку для них это означает сохранить свою роль, свое влияние. «Руководствуясь национальными целями, в первую очередь проблемой Арцаха, мы должны сохранить Союз Суверенных Государств» (из выступления А. Саркисяна на пресс-конференции в ЦК КПА, «Голос Армении», i февраля 1991 г.). «Актуальна ли сегодня проблема Карабаха и считает ли Республика Армения эту проблему своей или нет? На деле – нет… Эти политические силы пришли к власти, размахивая знаменем признания геноцида 1915 года, но сегодня, даже не спрашивая мнения всего армянского народа, они как бы предали эту общенациональную проблему во имя установления экономических связей с Турцией… Кто сказал, что политическая независимость – гарантия независимости в целом?» (из речи С. Погосяна на третьем этапе XIX съезда КПА, «Голос Армении», i мая 1991 г.).
Происходит смычка этих двух ранее враждебных, но в целом воплощающих общую ментальность сил. К тому же в идеологии дашнаков сохраняется законсервированный, унаследованный от прошлого «социализм» (как наивно замечал тот же Э. Оганесян, «лучше всего… – „национал-социализм“… не оскверни это сочетание Гитлер… оно вполне могло бы соответствовать идеалам дашнакской партии». Указ. соч., с.524), противоречащий прокапиталистическим тенденциям аодовской верхушки.
К этим двум силам примыкают некоторые московские армянские деятели, чье влияние также зависит от их роли посредников между Москвой и Арменией. В наиболее острой и даже, я бы сказал, гротескной форме их настроения выразил 3. Балаян в «Открытом письме Ельцину»: «Именно сейчас, когда Россия стоит перед выбором пути к реальному спасению, христианский Карабах… будет продолжать борьбу за свое выживание как части исторической Армении, вошедшей в состав России, как надежный форпост… Нет карабахского вопроса как такового, он давно решен и скреплен кровью русских и армян. Скорее есть вопрос Азербайджана, который был искусственно образован как буферное тюркоязычное административное деление» («Голос Армении», 16 февраля 1991 г.).
Весь этот разношерстный блок можно назвать промосковским, прорусским. Но прорусскость эта весьма специфична. Блок готов поддерживать любое российское правительство (Э. Оганесян пишет: «Мы должны отказаться от всех тех шагов, которые противоречат русскому государственному интересу, независимо от того, кто представляет интересы – царь-батюшка, националисты, демократы или коммунисты». Указ. соч., с. 684) в расчете на то, что Россия в конечном итоге «вернется на Кавказ», «накажет» Азербайджан, защитит от Турции и вообще поможет своему «историческому союзнику». Эта «прорусскость» – другая сторона болезненного, агрессивного, но исполненного неверия в собственные силы «комплекса неполноценности», стремящегося действовать через других, чужими руками национализма.
Между этими прорусскими силами и АОД ныне разворачивается жестокая борьба. И это вовсе не борьба «прорусской» и «про-турецкой» ориентации, не борьба ориентации на меньшую самостоятельность, зато с возможностью расширить территорию и добиться реванша, с ориентацией на отказ от реванша и экспансии, но зато при полной независимости. Речь идет о большем. Это борьба за полноту власти новой сложившейся в Армении элиты с элитой диаспоры (в том числе и российской). И одновременно это борьба новой, более реалистической, «нормальной» государственной философии с мифологией, с бесконечным переживанием травм прошлого и «комплексом неполноценности». И поскольку обретение Арменией независимости, ее столкновение «один на один» с миром – это по сути своей столкновение с реальностью, выход из состояния «аутических» фантазий, победа в этой борьбе скорее всего будет за АОД и во всяком случае воплощаемой ею тенденцией.